Андрей Кокоулин

Северный Удел


Скачать книгу

что ошибся.

      – В чем?

      – Не знаю, господин. Я ослабел. Я плохо слышал.

      – Погоди.

      Я подтянул к себе мундир.

      Вот она, воткнутая в подкладку игла. А вот и платок. Плотный, не сразу и прокусишь.

      – Потерпишь, Майтус? – спросил я.

      Ответом был судорожный кивок.

      Мизинец? Средний? Указательный? Я подул на многострадальные свои пальцы. Какой колоть сейчас?

      Указательный.

      Игла клюнула подушечку. Кровь выступила влажной бусиной.

      – Майтус, – сказал я, – возьми платок, сожми в зубах. А то перебудим тут всех.

      – Да, господин.

      Кровник забил платок в рот.

      Я поправил его руку, чтоб коростой смотрела ровно на меня. Ладонь была липкая, потная.

      – Боль будет острой, но короткой.

      Майтус зажмурился.

      Я выцелил ящерку. Стиснул поудобней иглу.

      О, сколько раз я уже колол свои и чужие пальцы, плечи и шеи! Чаще, конечно, свои. А еще, бывало, самого Огюма Терста.

      Здесь важен упор локтя. И хват.

      Игла опустилась.

      Майтус дернулся, замычал, отбив в пол пяткой.

      Из-под коросты брызнула, бирюзово блеснув, капля крови, я торопливо прижал ее указательным пальцем.

      – Айма тиан шэ…

      Кровь смешалась. Моя, отца, Майтуса.

      Я моргнул и увидел тяжелую тканую портьеру. Она посеклась справа и золотилась там солнечным светом. Но вокруг было темно.

      Пальцы держатся за край железной ванны. Дрожь засела в теле. Холодно. Холодно. Торчат из воды колени. Мои? Чужие? Дрожат.

      Поворот головы ловит тень в красном халате и белых кальсонах. Тень скользит мимо. Свеча в шандале выхватывает худое лицо.

      Отец!

      Нет, не видит, не слышит. Занят. Встал спиной. Движения сухи, работают локти. Что-то звенит. Шелестят листы.

      Отец наконец приближается, подает нож. Пальцы скрючились, попробуй ухвати. Как же разлепить-то?

      Успокойся, говорит отец, показывает – мою? чужую? – руку, вот вена, вскрывай быстро и неглубоко.

      Бормочу. Я что-то бормочу.

      Ручка ножа раздвигает пальцы. Шандал на каменном полу.

      Вдохни, говорит отец.

      Теплая тяжесть охватывает затылок.

      Левая моя-чужая рука приподнимается из воды. Как дохлая рыбина. Синеватая вена бьется толчками – ей бы выскочить.

      Давай, говорит отец.

      Его напряженное лицо уплывает в сторону. Нож взрезает запястье. Получается косо, но все же так, как нужно.

      Кровь, которая почему-то кажется черной, натекает в ладонь, струится вниз. Рука опускается. Вода в ванне окрашивается дымным султаном.

      Вот и хорошо, шепчет отец.

      Портьера раскачивается. Странно колеблется, двоясь, огонь свечи. Голова своевольно откидывается, сводчатый потолок лезет в глаза.

      Тиан шэ гоэн…

      Слова ласкают слух.

      Шэ… гоэн…

      Я хочу, говорит отец. Его голос отдаляется и звучит откуда-то из-под свода. Я хочу, чтобы ты верно служил нашей фамилии. Ты должен…

      Голос сбивается.

      Узкая отцовская ладонь проплывает надо мной-не-мной, по линии жизни