карфагенян и греков на Атлантическом океане. Изд. в Варшаве в 1821 г. в пиарской типографии 8°, стр. 177 с географическою картою в пол-листа[147].
Что помещено под № 8, Древняя история… до XVI века[148], то это не так, ее заглавие: Древняя история от начала исторических времен до второй половины шестого века христианской эры. Вильно 1818 г., 505 стр., 16 исторических гравированных карт и четыре литографированные гравюры, изображающие развалины построек разных народов[149].
В этом же году вышло: Теодора Ваги Ист[ория] князей и королей польских, вторично просмотренная и дополненная. Вильно 1818, 8°. Первую половину этого сочинения я сильно переделал. К ней относится:
Прибавление к Теодора Ваги Истории князей и королей польских. Царствование Станислава Августа. В Варшаве 1819. Небольшая брошюра в 66 стр.[150]
Не известно ли вам: сохраняет ли Гауеншильд в немецком переводе Карамзина примечания целиком[151] или отрезает их подобно французским переводчикам?
Выражение прагматическая история, которое употребляю, есть техническое в науке истории. Не знаю, переведено ли оно на русский язык. «История медицины в России» Рихтера названа историей прагматической, не знаю, как это переведено в русском издании[152]. Но это не та прагматическая история, про которую я говорю в моей рецензии. Это злоупотребление словом «прагматический», которое употребляется для общего обозначения причин и следствий, равно как и некоторого философствования. Прагматическая история, о которой я упоминаю, есть именно история, известная грекам и римлянам, то есть с политическим характером… Полибий первый развил свои замечания и наблюдения, на которые стали обращать внимание позднейшие писатели. Итальянские историки XV века – прагматические. Полибий считается первым прагматическим историческим писателем, хотя до него были такими Фукидид и другие. Одним словом, прагматическая история есть политическая история[153].
И статья, приложенная к этому письму, и письмо готовы почти месяц, и я хотел их сейчас послать, чтобы сделать вам сюрприз. Когда, однако, я собирался их отправить, я получил письмо Сенковского, в котором в числе мотивов к ускорению выставлен тот, что друзья Карамзина, которые не очень мною довольны, говорят, что я испугался. Задержал я отправление, чтобы они получили большее удовольствие от моего испуга. В примечании или где-нибудь мимоходом можете предупредить публику, что по крайней мере три или четыре раздела рецензии на Карамзина вы без спешки, совершенно без спешки поместите в своем «Архиве», а рецензия все еще не будет окончена… Г. Контрым в эти времена худо себя вел, так как не только не надоедал, но даже часто ударял себя в грудь, потому что провинился, но не говорит, в чем…
Поручая себя вашим памяти и благосклонному сердцу,
Ваш слуга Лелевель Иоахим.
Уже здесь, в Вильне, приходилось мне слышать, как говорили, что это за рецензия (говорят о введении), которая не ссылается на русских писателей! После этой части предчувствую, что и в Петербурге