С тех пор Гришин и изменился. Замкнулся в себе и с каждым годом мрачнел все больше. Урки боялись Гришина, как огня, потому что знали – ни сострадания, ни снисхождения, ни вхождения в положение от него ждать не стоит, и надеяться на то, что он что-то упустит-проглядит, тоже нельзя, не тот человек. Алтунин уважал Гришина за профессионализм, справедливое отношение к людям и честность, но недолюбливал за чрезмерную категоричность в суждениях. Гришин признавал только два цвета – белый и черный, других цветов, каких-либо полутонов для него не существовало. Украл, значит, – вор. Но воры разные бывают. Один по глупости будку чистильщика обуви подломит, соблазнившись на мелочь, а другой ящиками с продсклада консервы крадет. Нельзя же всех на один аршин мерить, однобокая тогда получается справедливость, неполная какая-то…
– Мы как называемся? – усмехнулся начальник отдела и сам же ответил на свой вопрос: – Московский уголовный розыск. Стало быть, по всей Москве нам искать и положено. Кто желает сузить территорию, может присмотреть себе райотдел и подать заявление о переводе.
Желающих не нашлось. Разве можно сравнивать работу в райотделе с работой в МУРе? Престиж, романтика и все такое прочее, вплоть до перспектив.
После собрания Алтунин задержался на минуту.
– Что-то меня Левкович из НТО беспокоит, Алексей Дмитриевич, – сказал он, смущаясь от того, что приходится вот в таком ракурсе обсуждать своего товарища, сотрудника, пусть даже и не оперативника, а эксперта. – Какой-то подозрительный интерес у него к делу Шехтмана. Каждый день с вопросами пристает, хотя сам никакого отношения к этому делу не имеет.
– Чем мотивирует?
– Знакомством. Зубы лечил у убитого.
– Может, так оно и есть? – предположил начальник.
– У него какой-то очень интересный интерес, – скаламбурил, сам того не заметив, Алтунин. – Очень выраженный, детализированный… Нашли уже какую зацепку? А соседи ничего интересного не рассказали? А что в поликлинике говорят? А известно ли мне, что Шехтман раньше в другой поликлинике работал, возле Курского вокзала? Вы меньше этим убийством интересуетесь, чем Левкович.
– Это упрек? – с усмешкой спросил начальник.
– Это факт, наводящий на размышления, – ответил Алтунин, не принимая шутки. – Я не первый день в органах и не страдаю чрезмерной подозрительностью, но интерес Левковича кажется мне подозрительным. А если вспомнить, кем оказался Шехтман и что он был убит накануне своего ареста, то…
– Предполагаешь, что Левкович – информатор бандитов? – нахмурился начальник. – А не очень ли ты хватил? Я Левковича не первый год знаю и никогда ничего такого за ним не замечал. С чего бы ему в бандитские информаторы подаваться?
– Сам не знаю, потому и советуюсь, – честно ответил Алтунин. – И доказательств у меня нет, одни подозрения. Но подозрения такие, от которых не получается отмахнуться. Может, раньше случая не было, может, соблазн какой появился, женщина, например, а может, просто я – дурак контуженный.
– Дураки