из него буду, если понадобится, – пожал плечами Седлецкий. – Мы же в зоне интенсивных боевых действий…
– Можно посмотреть? – спросил Федосеев.
Что ты будешь делать, с таким любопытным… Генерал повертел ПМ, подергал предохранитель и бросил оружие на кровать.
– А вот это лучше…
И вытянул из-за пояса, из-под майки на необъятном пузе, древний «вальтер» с белесым от потертостей стволом.
– С пятидесяти метров – всю обойму в десятку кладу, как в копеечку! – похвастался. – Ну, не всю… Однако кучно. А себе, Алексей Дмитриевич, почему не наливаете?
Седлецкий и себе плеснул, приподнял стакан:
– За что пьем, Роман Ильич?
– За то, чтобы ноги отсюда унести, – серьезно сказал Федосеев. – Не возражаете против такого тоста?
– Не возражаю…
– Вам сколько лет? – спросил генерал.
– Ровесник Победы…
– А уже давно профессор. Завидую… Я вот академию бегом кончал. Диссертацию по какой теме защищали?
– По изафетной конструкции языка дари. Иначе его называют фарси-кабули. Если это что-то вам говорит.
– Тонко, – пробормотал Федосеев. – А к нам почему пошли?
– Потому и пошел, что ни в одной другой конторе мои знания не понадобились.
– А что, Алексей Дмитриевич, – прищурился генерал, – в здешних краях тоже говорят на этом… фарси-мерси?
– Да ладно вам, Роман Ильич, – усмехнулся Седлецкий. – Не ходите вокруг да около. Вы же не просто так заявились в час ночи – о филологии покалякать…
– Меня ваши проблемы не касаются, – сказал генерал. – Хочу предупредить: я в ваши шпионские игры не играю. Вот и все.
– А с чего вы взяли, что я тут играю в шпионские игры? Сами знаете, я здесь от комиссии по гуманитарному сотрудничеству.
Федосеев налил себе, выпил и сказал:
– Не вешайте лапшу на уши, профессор. Я кожей чувствую, что затевается некая пакость. Еще в Москве это понял, когда узнал, что вы едете с подачи Соломина. Где Соломин – там и пакость. Это по его приказу под Андарабадом кишлак сожгли. И все очень ловко свалили на душманов. Итальянцев с французами возили – фотографировать зверства моджахедов. Как же – независимая пресса! И пресса потом не возникла, когда базу Мавлюд Шаха ковром бомбили, напалмом и дустом посыпали. Вы не работали под Андарбадом, профессор?
– Справьтесь в личном деле, – холодно сказал Седлецкий. – И вообще. Роман Ильич, не вынуждайте подавать рапорт…
– Х-ха! – отмахнулся Федосеев. – Напугал ежа голой задницей… Не думайте, что я из ума выжил, старая перечница… Я просто сучьих методов не люблю! Даже воевать надо так, чтобы тебя потом не презирали. Понял, нет? Ну, бывайте здоровы.
Он ушел, а Седлецкий еще долго бесцельно глядел в темноту. Действительно, старая перечница… Он вспомнил Андарабад и поежился. Не спалось, несмотря на «ночной колпачок» коньяка. Он размышлял о Федосееве.
Генерал никогда не скрывал, что по убеждениям он – активный «союзник». Так называли в Управлении сторонников возрождения