гниловозов. Но что делать, если всё самое стрёмное так и тянется в столь уютные и красивые местечки? Кому романс души, кому целая поляна свежих вкусных умов.
Не дожидаясь, пока меня заметят, выныривая прямо из потёмок, что царили в комнате, я схватил парня обеими руками и швырнул в стену. К ней тот и прилип. Чтобы не смотреть на его причиндалы даже краем глаза, я усилием воли и тьмы заставил скомканное на краю кровати одеяло прилепиться к самому гниловозу. Голова его осталась открытой. Уже на стене моя жертва было начала вопить, но чёрное тонкое нечто, одно из множества щупалец тьмы, ткнулось человеку прямо в висок, и он отрубился.
Можно было бы сказать, что человек умер, но сказать так – значит быть неточным, мёртвые не умирают. Гниловоз есть гниловоз. Это уже не человек, а какая-то вредоносная херабора. Проверочное слово «похерить». Глагол, чаще в прошедшем времени, синоним к слову «губить», если ничего не напутал. Сам не устоял, смертный, поддался, а низшие сущности этого мира очень прожорливые, вот и всё, и в дамки. И правда, первыми появляются маленькие паразиты, и только потом что-то сложнее. Демонов натуральных и не встретишь, зато гнилых – пожалуйста!
А Красновласка, как я её про себя назвал, тем временем выглядела не менее ошарашенно. Почуяв неладное, сменив позу с коленно-локтевой и неуклюже плюхнувшись на бок, та уставилась на меня. Красивая, растрёпанная, пылающая жаром, в полумраке та была похожа на самый сладкий из грехов. Или так показалось? Красновласка просто прожигала меня взглядом. Повисло тупое молчание. Ещё раз бросив взгляд на своего бойфренда, как бы распластанного на стене над полом в паре метров от кровати, та поймала мой изучающий взгляд, сделала недовольное лицо, которое что-то совсем уже не выражало испуга, села, и, подтянув к себе простынь, прикрылась ею.
– Кто ты такой, на хрен? – спросила она.
На хрен не хотелось. Или что она имела в виду, я не совсем понял. Но поняв ситуацию в целом, решил сострить.
– Я местный журналист, веду свой канал про город в соцсетях. Ты очень громко стонала, и меня очень попросили с этим разобраться.
Она кинула в меня подушкой. Я озадаченно почесал голову.
– Послушай, лиса, я тебе скажу кое-что такое важное, чтобы ты знала, что, если ты кому-то перескажешь, я очень сильно расстроюсь. Окей?
– Хрен с тобой, золотая рыбка, – сказала она, а после вытащила из-под подушки электронную сигарету и сделала затяжку.
У неё были просто огромные, как мне показалось, выразительные глаза. И она опять сказала что-то совсем невразумительное. Я не местный и всех тонкостей знать не обязан, сам то говорю на довольно старом наречии из своего мира, а на язык местных переводится как бы само, при помощи тёмной энергии. Тут много ума не надо. Общаемся-то мы даже с ней скорее посылами, тем, что хотели бы сказать. Ну и, соответственно, слышит она уже всё как надо, только с жутким акцентом. С которым я ничего не могу поделать.
Возможно, на моём лице отразилась какая-то мыслительная