наш герой ждал, когда жена освободит его от своего присутствия, и он сможет в полную силу реализовать своё могутство. И вот однажды…
Был воскресный вечер. Мама, кажется, гладила, собиралась укладывать меня спать. Мне было тогда года четыре. И вдруг звонок в дверь. Это был Коленька. Вытаращив глаза, явно преисполнившись в тот момент большими планами и надеждами, задыхаясь от чувства больших перемен, грядущих в его жизни, он судорожно как будто прокричал: «Люба, Люба, Лизонька скончалась. Выписывай, выписывай быстрее». Поясняю: мы жили в «кооперативном» доме, и книжки, в которых были прописаны жильцы, хранились у членов правления ЖСК. Моя же мама работала бухгалтером кооператива. Соответственно, у неё хранилась «домовая книга» нашего подъезда. Таким образом, первое, чем озаботился Коленька в момент смерти жены, – поскорее выписать её из квартиры.
Затем новоиспечённый вдовец занялся организацией похорон. И здесь не обошлось без эксцессов. Когда старушка лежала в гробу, поставленном на столе посреди квартиры, Коленька в буквальном смысле чуть не сжёг труп жены вместе с мебелью. На гроб были поставлены ритуальные свечи, одна из которых упала, когда наш герой пошёл выносить мусор и зацепился языками с соседками. Вернувшись, он застал начало настоящего пожара. Гроб уже начал гореть. Потушил пожар Коленька сам. Пожарных не вызывали.
Вскоре после смерти Лизоньки в квартире Коленьки появилась другая старушка. Звали её Ниночкой. Я был уверен, что это и есть его новая жена, о которой он мечтал и грезил. Уже после всех событий, которые я сейчас опишу, я узнал, что эта «старушка» была дочерью Коленьки. И было ей тогда где-то лет 25. Выглядела Ниночка нелепо и немного странно. И опять же, уже потом мне стало ясно, что это внешний признак какого-то врождённого ментального отклонения. Ниночка училась во вспомогательной школе. Иногда она лежала в психбольнице. Обладала она характерной специфической для такого особого рода людей внешностью. Точно помню, что глаза были немного навыкат, одутловатое лицо. Остальное в деталях описать уже не могу.
Со слов мамы знаю, что Ниночка была замужем (официально или нет, не знаю, и никто уже не скажет). Муж был также из тех, кто обладает официальным диагнозом и учится в особой школе. Звали его Толиком. Ниночка его безумно любила. А Толик тем временем водил домой других женщин и спал с ними прямо в присутствии жены. Супругу он перекладывал на пол. В какой-то момент Ниночка ему, видимо, совсем надоела, он посадил её в такси и привёз к отцу.
Ниночка часто приходила к нам, посидеть, по-соседски поговорить. Правда, обычно она приходила, садилась и молчала. Как-то бабушка предложила ей что-нибудь сказать, на что та возмущенно ответила: «А чего говорить-то». Сделано это было как-то конвульсивно и агрессивно. Правда, иногда она все же о чем-то рассказывала. Я, будучи 4-5-летним ребёнком не прислушивался. Но отчётливо помню, что свои спичи она часто заканчивала фразой: «Вот ведь горе-то, ааа, задавлюсь». Бабушка, как принято в таких случаях,