Шуберт.
Все смеются, обнимаются.
– На сколько я понимаю, всесоюзная облава. Краснопузые себе отмазку ищут. Берут жуликов рангом поменьше. Я вас предупреждал: закрывайтесь. Не послушались.
– Не успели. Жадность фраера сгубила. А Биру взяли, – несколько смущен Ткалич.
В это время Миха сдвигает журнальный столик на средину комнаты. Гималайский приносит из кухни кухонные табуреты. Из кухни выходит Таня Картина с подносом. На подносе: две тарелки с порезанным лимоном и горсткой маслин на одной и тарелка с порезанной ветчиной югославской и сыром.
– Так, пацаны, вы сидите, а я пошла, прилягу. Не очень хорошо себя чувствую.
Таня выходит из комнаты, а Гималайский достает из серванта две бутылки армянского коньяка, из стенки – бокалы-бочечки. Шуберт уже открыл бутылку, разливает.
– За успех этого безнадежного дела! – Смеется Миха.
Выпивают.
– А как там Котя, Витя, Купа?
– Витя, Котя и Купа сами разберутся. Я, почему-то, в этом уверен, – с кривой улыбкой хмыкает Гима.
– Мы тебя поняли, – Косяк.
А буквально на следующий день на остановке машин возле здания «Ремточмеханика» останавливается «шестерка». Из неё, с трудом, выбираются Миха, Косяк, Шуберт, Ткалич и Поливанов. Все же – здоровые бугаи. Переходят дорогу и через темный подземный тонель оказываются на пероне прямо возле вагона СВ. Такая вот, кстати, неплохая конспирация. Ей не раз пользовался Гималайский, когда было нужно незаметно покинуть Киев. Куда? В Москву, конечно. А где еще можно наглухо затеряться? Расположившись в двух купе, пацаны выходят покурить на перрон возле ограды. Очень быстро подходит Гималайский.
– Еле дозвонился. В Москве вас прямо на перроне встретит Ирисик. Будете жить у неё на даче в Одинцово. Мы разберемся, что к чему, замнем эти дела. Есть мысли, чем заняться хотите?
– Я собираюсь открыть студию, подпольную конечно, звуко-видеозаписи, – уверенно заявляет Поливанов.
– Хорошее дело. Поможем.
– Я, наверное, к вам в команду подамся, – мнется двухметровый Косяк.
– Тоже неплохо. Вот и будешь Поливана охранять.
– Я буду думать. Может какой бар и откроем, – совершенно уверен в своих силах Шуберт. – У меня новые мысли насчет мороженного.
– Поддерживаю, откроем, – Ткалич согласен с Шубертом.
– Пока ни с кем ни контачить, связь с внешним миром только через Ирисика. И никаких девок. Они – первые стукачки.
– А сама Ирисик? Что-то я её не помню, – тут же заинтересовывается бабник Косяк.
– Заставить я её не могу. Капусты у неё достаточно. Но с мужем она развелась, а вы все мужики видные, как на подбор, наверное, сможете её уговорить. Она – девка крепкая. Четверых выдержит. Жалко, конечно, что такая лафа накрылась.
– Если захотим сможем доказать, что пройдем опять этот путь. И хотя река жизни никогда не течет вспять, но мы её заставим, – уверен Миха, но Миха то всегда уверен.
– Ну, давайте… счасливо!
Позд тронулся, пацаны вскочили