рукоять сабли.
– А с чего вы, мой друг, взяли, что это москали? – поинтересовался пан Ностиц.
– Да что ж я не отличу благородного поляка от треклятого москаля? – удивился Грицкий.
– Конечно, как я мог забыть, – вымученно улыбнулся дворянин. Постояв пару секунд на лестнице, словно раздумывая о том, идти ли к компании поляков или подняться обратно в комнату, Ностиц выбрал первое. На душе старого интригана было неспокойно.
«И какого черта я поперся в Польшу? Не хватало денег? Нет, есть и не мало… так чего я старый пень забыл здесь, да еще эти московиты…» – Генерал, украв четверть миллиона злотых, обеспечил себе безбедную старость на долгие лета. Да что там себе, его детям этих денег хватит до старости, а может, если повезет вложить их в прибыльное дело, и внукам кое-что перепадет.
Но сейчас, как бы плохо не было генералу, он не имел права показывать это перед пронырливыми союзниками, намеревающимися при первом удобном случае скинуть с польского трона строптивого, непослушного Августа Саксонского. Что поделать, профессия старого вояки обязывает быть в курсе слухов и новостей о предстоящих военных кампаниях. Как устоять от неслыханного предложения нового найма? Пусть предыдущий контракт он разорвал с немалой пользой для себя, но ведь новый хозяин обещал много денег, почти столько же, что и русский царь. Эх, жаль, Петр умер, а то бы удалось вытрясти из него еще немало золотых рублей, ссылаясь на немыслимые (но несуществующие) проблемы. Увы, но молодой Алексей подошел слишком радикально к решению проблемы воровства в армии, особенно среди иноземцев. После того как по приказу царя Алексея на стенах Ревеля за грабеж мирных жителей и расхищение склада с провизией повесили трех капитанов: итальянца, саксонца и баварца, генерал окончательно понял, что вольготная сытая жизнь закончилась.
Решение ограбить захваченный город пришло в голову к генералу сразу после повышения. Другого подобного момента ему могло не представиться, ведь в подчинении у него был только один бригадир Федор Балк, а все остальные генералы в это время находились или в Прибалтике, или на южных рубежах России. Дело осталось за малым…
Приказ временного коменданта в магистрате города прогремел, словно гром среди ясного неба, введя в ступор глав ремесленных цехов и гильдий. На первое время общее управление в захваченных городах оставалось за коренными жителями, но только до той поры, пока в город не вступали переселенцы. Назначать их сразу на ответственные посты было бы глупостью, но и оставлять все в неизменном виде со стороны царя было большей глупостью. В итоге получился некий симбиоз коренных жителей и переселенцев: одни вводили в курс местных дел и проблем других, а те, в свою очередь, не претендовали в ближайшее время отбивать хлебные приработки у оставшихся в городе жителей.
Не обошел царский указ и Эльбинг, уравняв его со всеми вновь приобретенными городами балтийского побережья. А так как жители Эльбинга российского законодательства попросту не знали, то вынуждены были