Из шва хлынули океаны гноя, в которых плавали нерождённые вселенные. Люди, те самые жалкие зеркала, начали испаряться, их души застревали в горле вечности, как кости.
Но в самой гуще хаоса родилось нечто. Не свет. Не тьма. «Другое». Существо с кожей из вопроса и внутренностями из стыда. Оно не имело формы, но все, кто видел его, падали на колени и начинали резать свои лица, чтобы стать хоть немного похожими на него.
– Это… прекрасно, – прошептала богиня, истекая чёрными слезами.
– Это конец, – проворчала тьма, но в её голосе слышался смех.
А существо тем временем раскрыло пасть – или вагину, или чёрную дыру – и поглотило сначала богов, потом тьму, а затем и само себя.
Наступила тишина. Не священная – а пустая, как зрачки мертвеца.
Но где-то в глубине, в месте, которого не существует, забилось сердце. Оно было слепым, голым и безумно одиноким. Оно захотело света. Оно захотело тьмы.
И тогда всё началось снова.
«Тени войны»
«Война не заканчивается, когда стихают выстрелы. Её тени танцуют в наших костях, а их ритм – это навсегда.»
Осень 1944 года. Где-то в глубине лесов Восточной Европы, куда даже солнце боялось заглядывать, стоял небольшой заброшенный лагерь. Его покинули немцы несколько недель назад, оставив после себя лишь ржавые ограждения, полуразрушенные бараки и тишину, которая давила на грудь, как камень. Но это была не обычная тишина. Она была живой. Она дышала.
Группа советских разведчиков получила приказ проверить лагерь на наличие оставшихся вражеских сил. Пятеро мужчин, закалённые войной, шли через лес, пробираясь сквозь густой туман, который, казалось, цеплялся за них, как паутина. Командир, старший лейтенант Григорьев, шёл первым. Его лицо было непроницаемо, но внутри он чувствовал странное беспокойство. Лес вокруг был слишком тихим. Ни птиц, ни зверей. Только шелест листьев под ногами.
Когда они вышли к лагерю, их встретили ворота, которые скрипели на ветру, словно призывая их войти. Внутри царил хаос: разбросанные вещи, сломанная мебель, следы борьбы. Но что-то было не так. Воздух был густым, как будто пропитанным чем-то тёмным и зловещим.
– Осмотрите бараки, – приказал Григорьев. – И будьте настороже.
Солдаты разошлись. Младший сержант Петров зашёл в один из бараков. Внутри было темно, только слабый свет пробивался через разбитые окна. Он включил фонарь, и луч света выхватил из тьмы стены, исписанные странными символами. Они были нарисованы чем-то тёмным, почти чёрным, и казалось, что они двигаются, когда свет падал на них. Петров почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он хотел выйти, но вдруг услышал шёпот. Тихий, едва уловимый, но явно человеческий.
– Кто здесь? – спросил он, стараясь звучать уверенно.
Ответа не последовало. Шёпот стал громче, но слов разобрать было невозможно. Петров направил фонарь в угол, откуда доносился звук. Там, в тени, он увидел фигуру. Человек сидел, скрючившись, лицо его было скрыто. Но что-то в нём было не так. Его тело казалось… неестественным,