Жюбер, был одним из моих товарищей по медицинскому училищу в Нанте. Я знал, что он прервал свою учебу приблизительно в то же время, что и я, но у него были для этого, как я думаю, совершенно иные причины. Не будучи безнадежно глупым, он, тем не менее, не отличался живостью ума, и я припоминаю, как о нем говорили: «Он зубрит до тех пор, пока у него голова не распухнет, но на следующий день все равно ничего не знает».
Это был долговязый костлявый парень с большим носом, резкими чертами лица, рыжими волосами, а его кожу вечно покрывали прыщи, но не те мелкие прыщики, которые приводят в отчаяние безусых юнцов, а здоровенные красно-фиолетовые блямбы, которые Жюбер постоянно покрывал мазями и лекарственными порошками.
В тот же вечер я поджидал его у аптеки, где Феликс работал уже несколько недель. У него не было родственников в Париже. Он жил рядом с Шерш-Миди, у людей, которые предоставляли приют двум или трем пансионерам.
– А ты чем занимаешься?
– Я служу в полиции.
Я как сейчас вижу его фиалковые глаза, светлые, как у девицы, вижу промелькнувшее в них недоверие. Его голос звучал как-то странно, когда Жюбер повторил:
– В полиции?
Он посмотрел на мой костюм, невольно поискал глазами на углу бульвара постового полицейского, как будто хотел сравнить нас.
– Я работаю секретарем комиссара.
– А! Отлично! Я понял.
Что сработало дальше – боязнь людского мнения? Или я просто не смог объяснить, а он не смог бы понять? Но я не признался Жюберу, что еще три недели тому назад носил форму и что больше всего на свете я хочу попасть в Сюрте.
Ему, как и многим другим людям, профессия секретаря виделась прекрасной, достойной, уважаемой; я весь такой чистенький восседал в кабинете, среди книг, с пером в руке.
– У тебя много друзей в Париже?
По правде говоря, кроме инспектора Жакмэна, я толком не был знаком ни с одним человеком. В комиссариате я был новичком, к которому только присматривались, перед тем как принять в свои ряды.
– И подружки у тебя тоже нет? Чем же ты занимаешься в свободное время?
Ну, прежде всего у меня было не так уж много свободного времени. Плюс к этому я много занимался, потому что ради достижения заветной цели решил сдать экзамены, которые были введены не так давно.
В тот вечер мы вместе поужинали. Во время десерта Жюбер обронил весьма многообещающую фразу:
– Необходимо им тебя представить.
– Кому?
– Очень достойным людям. Друзьям. Сам увидишь.
В тот день он ничего толком не объяснил. Я уже не помню почему, но несколько недель мы не виделись. Я вообще мог больше никогда с ним не встретиться. Я не оставил Жюберу своего адреса, а у него не было моего. Идея подождать его у входа в аптеку не приходила мне в голову.
Нас снова свел случай. На сей раз мы столкнулись у дверей «Театр-Франсе»: оба стояли в очереди за билетами.
– Как это глупо! –