его шею и душить, душить…
А за спиной раздался глухой мягкий звук.
И огненный шар врезался в правый бок.
Некоторые жертвы страшных аварий говорят, что для них время словно замедлялось. Что они чувствовали себя отрешенно, словно наблюдая за происходящим со стороны. Но не я. Представьте, что верхняя часть вашего тела попала в раскаленную духовку. А ваши руки сунули в горящие угли для барбекю.
Представьте. Вот как все было.
– Ты потрясающая, Кэтрин! – завопил фотограф.
Я никогда не забуду трепет в его голосе.
Я не была потрясающей. Я горела заживо.
Перекатись. Падай на землю и катись. Я бросилась на землю лицом вниз, извиваясь, крича, перекатываясь. Жар отступил, пламя исчезло. И я застыла, глотая воздух. Я описалась, и меня вырвало желчью.
Четыре или пять секунд, как говорили потом свидетели. Я горела не больше четырех-пяти секунд.
И только тогда наступил шок. Я почувствовала странное спокойствие, приятную отстраненность. Придется неделю провести в спа-салоне, чтобы с меня смыли этот запах, подумала я.
Я слышала сирены и крики людей. Кто-то даже плакал. Кто-то простонал:
– Господи, господи, посмотрите на нее. Меня сейчас стошнит.
Это показалось мне обидным и грубым.
Мне удалось приподнять голову. Фотограф скорчился на расстоянии вытянутой руки от моего лица. Он глубоко дышал от возбуждения. Я видела его сквозь дым, слышала, как он глотает воздух, словно собирается вот-вот кончить. Это от него так отвратительно пахнет? Я чувствовала запах горелых волос и… горелого… мяса. Широкий черный глаз объектива был направлен прямо мне в лицо. Я вгляделась в темное зеркало линзы, в глаз мира, и увидела чудовищное, изуродованное, тошнотворное отражение.
А потом поняла, что это я.
Папа и его сестры начали возить меня по конкурсам красоты, как только я смогла держать голову и гулить. Элита Юга, они свысока смотрели на конкурсы, которые считали примитивными и глупыми, но, учитывая мою привлекательность, не устояли перед возможностью показать меня людям.
– Мы просто отдаем дань южной традиции выставлять призовых животных, – говорила подругам одна из моих тетушек. – Вы еще увидите. Кэтрин получит больше голубых ленточек, чем лучшая хрюшка на штатной ярмарке.
К шести годам я была ветераном выставок, вся моя комната утопала в кубках и коронах. К восемнадцати я получила корону Мисс Джорджии. И выступала бы на конкурсе «Мисс Америка», если бы не получила роль в кино и не передала корону Мисс Джорджии начинающей.
Нельзя провести все детство на сцене, уворачиваясь от происков других амбициозных девочек и жаждущих славы родителей, и не научиться бороться, несмотря ни на что. Однажды мне испортили музыку и костюм, и я спела всю песню из «Энни» без аккомпанемента, надев простой черный пиджак и юбку, которую свернула из розового кашемирового шарфа тетушки.