вы посвятили эти замечательные стихи?
– Мне, – встрял граф, – все сонеты посвящены мне.
– Граф, но они явно посвящены женщине, а не мужчине, – возразила Элизабет, – кто эта женщина, которая пробудила в вас такие сильные чувства? – обратилась она снова к Уильяму.
«Вы», – чуть у него не слетело с языка, но он поймал местоимение на лету.
– Я не думал о конкретной женщине, когда писал сонеты, – заговорил он, – иной раз, видишь чей-то портрет или перед тобой мелькает и исчезает лицо в толпе, и после нереальный образ витает у тебя в воображении. Когда я пишу, я представляю себе этот образ, не имеющий ничего общего с определенной дамой. В этом сила искусства. Если посвящать стихи какому-то вымышленному образу, то каждая конкретная женщина будет видеть в нем себя.
– Браво! – захлопала в ладоши Элизабет. – Как тонко вы выразились, Уильям.
– Думаю, у вас будет еще возможность встретиться, – раздался голос графа, – Уильям готовит к постановке новую пьесу. Специально к вашему приезду, мадам.
– О чем вы пишите? – спросила она.
– О любви, – просто ответил Шекспир, – о чем я могу еще писать в честь вашего приезда?
Вернувшись домой в тот вечер, Уильям долго не мог уснуть. Он ходил из угла в угол и думал о прекрасной француженке. К утру Уильям чувствовал себя разбитым, усталым и по уши влюбленным. До этого дня образ Элизабет был размытым и обретал реальные черты лишь силой буйной фантазии. Теперь портрет вышел из рамы – перед его взором стояла женщина из плоти и крови, которая была гораздо красивее любой воображаемой картинки.
Уильям достал из ящика стола начатую пьесу, посмотрел на листки бумаги и засунул их обратно в стол.
– Не годится. Совсем не годится, – пробурчал он и вынул пачку чистой бумаги.
Он не выходил из дома в течение нескольких дней, исписывая страницу за страницей. Первую часть пьесы он задумал как комедию, во второй части комедия уступала место настоящей трагедии, смех зрителей должен был смениться слезами. То, что вначале казалось беззаботным приключением двух влюбленных друг в друга молодых людей, в конце оборачивалось нелепой смертью обоих.
В театр Бербриджа Уильям пришел, шатаясь от усталости.
– Вот пьеса, – кинул он отцу Джеймса стопку страниц на стол, – граф Саутгемптон просит ее поставить и сыграть для его гостьи в ближайшее время.
– Хороший заработок! – весело отозвался старший Бербридж. – Спасибо, сынок. Ты, как всегда, вовремя. Пьес не хватает, а зритель каждый день требует чего-нибудь новенького. Сначала сыграем для графа, потом настанет черед и простой публики.
Перед замком была сооружена сцена, актеры усиленно гримировались в выделенной для них комнате. Особенно усердствовали те, кому предстояло играть женские роли. В передних рядах сидели граф и Элизабет Вернон. Неподалеку примостился и сам автор пьесы. Остальные гости беспорядочно расселись по всему саду, переговариваясь и по ходу дела просматривая