свой выбор.
– Разве я могу быть соперником графу? Может быть, я нравлюсь Элизабет, но говорит ли это о чем-то? Пожалуй, нет. В любом случае мы не сможем быть вместе.
– Уильям, ты сам знаешь, что любовь непредсказуема. И если женщина влюблена, то бывает способна на многое. Мне казалось, Элизабет проявляет ко мне благосклонность. Мы писали друг другу пылкие письма, хотели увидеться и так оба ждали ее приезда в Лондон. Но женщины ветрены. Я вижу взгляды, которые она кидает в твою сторону. Я чувствую, что она стала чуть более холодна ко мне. Мы будем ухаживать за ней оба, и я не собираюсь запрещать тебе здесь появляться.
– Ты очень благороден, Генри, – Уильям смутился, – не знаю, чем я заслужил твое расположение.
– Не обольщайся, мой друг. Это не благородство, а простое желание одного мужчины доказать свое превосходство над другим. Это вызов. А с другой стороны, женщина не должна лишать меня твоего общества. Надеюсь увидеть еще не одну твою пьесу, поставленную на моей сцене. Да, между прочим, Элизабет теперь много времени будет проводить при дворе – она стала фрейлиной королевы. И мне надо быть очень осторожным, ухаживая за ней, чтобы не потерять расположения Елизаветы. Мы с тобой находимся практически в одинаковых условиях.
– И тем не менее спасибо, граф. Я искренне благодарен вам за дружбу.
В полном смятении от обуревавших его чувств Уильям отправился домой. Он искренне любил Генри и был благодарен ему за то, что обаятельный граф делал для него. Но эта дружба порой начинала его тяготить. Уильям понимал, что в только что разыгранной как по нотам сцене Генри лишь хотел казаться открытым и честным. Он был слишком уверен в своей победе в любовной схватке, поэтому и был так снисходителен к Уильяму. Сын перчаточника из Стрэтфорда, пусть даже и ставший известным драматургом, никогда не сможет составить достойную конкуренцию богатому графу, фавориту самой королевы.
Уильям в который раз подумал о возвращении в театр. Джеймс Бербридж всегда был рад видеть его и продолжал звать в «Глобус». Не то чтобы Уильям больше не имел к театру никакого отношения, по, проводя массу времени в литературной гостиной графа и участвуя в постановке пьес для него и его гостей, он не мог постоянно работать у Бербриджа. А если вернуться к постоянной актерской работе, то он будет реже бывать у графа, меньше видеться с Элизабет. И, может быть, даже сумеет совсем выбросить ее из головы…
– Ты снова с нами, и это здорово! – Джеймс был искренне рад возвращению Уильяма в «Глобус». Они сидели вместе с другими актерами в таверне и обсуждали новые постановки.
– Пьесы, как и раньше, театры нагло друг у друга крадут, – продолжил Бербридж, – поэтому все, что ты для нас пишешь, имеет огромную ценность. Ты знаешь, «Ромео и Джульетта» идет с огромным успехом, но не бросай, пожалуйста, исторические драмы. Публика на них ревет от восторга.
– То, что замешано на крови и связано с любовью и смертью, всегда будет иметь успех, – пробормотал Уильям, – в целом жизнь человеческая скучна. Она лишена всех этих жутких драм…
– И