И потом, с таким лицом идут либо на эшафот, либо на аборт. Поняла?
– Поняла, – вздохнула девушка.
Вера немного расслабилась, и ей вдруг стало легко-легко от мысли, что она родит ребёнка, что у неё появится дочка или сын, родной человек, который, может, и о ней позаботится… когда-нибудь. Исчезли, как растворились, гнетущие мысли о том, что её посадят в это ужасное кресло, задерут ноги вверх, а потом проникнут в её женскую суть стальными холодными инструментами, чтобы убить ещё не родившегося, но живого человечка. Потом она поплетётся домой, не замечая ничего вокруг, кусая губы от боли, в эту бедную комнату, где всё останется по-прежнему беспросветно – без любви, без счастья… Только боль от ледяных, безжалостных щипцов будет ей сниться ещё очень долго.
– Баба Лиза, знаешь что?.. А ты замечательный человек! Хоть судьба у тебя была нелёгкая, а сердцем ты не зачерствела, добрая у тебя душа. Спасибо тебе!
– Ой, Вера… Это я сейчас баба Лиза, – с горечью произнесла старуха, – а когда-то была Елизавета Петровна Евдокимова, работала в министерстве заместителем начальника управления. А потом министерство разогнали, меня на пенсию и вот, пожалуйста, – баба Лиза.
– Не надо, не надо огорчаться, – Вера обняла её за плечи, поцеловала. – Давай я тебя из уважения буду называть Елизаветой Петровной?..
– Да что ты, девочка, не надо. Для тебя я хочу остаться именно бабой Лизой.
Живот у Веры рос и округлялся, подходил срок, назначенный природой, поэтому следовало как-то подготовиться к появлению в её жизни младенца. Поскольку в страну несколько неожиданно для её народонаселения вместо развитого социализма ворвался, точно бандит, дикий капитализм, приходилось учитывать новые реалии.
Вера решила поговорить с хозяином ларька, у которого она работала продавщицей, об оплачиваемом отпуске по уходу за ребёнком.
Вахид, сын солнечного Азербайджана, сначала ничего не понял. Потом, когда до него дошло, о чём речь, рассердился:
– Какой такой отпуск?.. Оплачиваемый?! Ты рехнулась?.. Ты будешь рожать, а я тебе платить? Всё, ты больше у меня не работаешь!
– Вахид, но как же так? Ведь по закону…
– Я не знаю и знать не желаю никакого закона. Всё, пошла прочь! Я другую найму.
– А деньги за отработанное время?
– Какие ещё деньги?.. Нет у меня никаких денег, поняла?!
…Вечером Вера рассказала Елизавете об этом разговоре.
– Вот ведь какая сволочь! И ведь ничего не сделаешь с ним: богатый, от всего откупится!
– Да, – отозвалась деревянным голосом Елизавета. – Но я попробую что-нибудь сделать. Подожди немного. Где стоит этот ларёк?
– Да на Трубной, ближе к площади, вывеска там приметная – «Всё для тебя» – на фронтоне. А торгует он на самом деле спиртом «Рояль» да палёной водкой.
Елизаветы не было почти три часа, Вера уже стала волноваться.
Но вот хлопнула входная дверь. Баба Лиза вошла в Верину комнату, достала из сумки толстую пачку денег и положила на кровать.
– Вот видишь, теперь нам есть на что приобрести