Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах
возрасту, так и по своим убеждениям: здесь неокоммунисты и христиане, националисты и демократы, которых объединяет неприятие режима и лживой пропаганды.
Необходимо отметить также, что новая оппозиционная интеллигенция, при всем ее отрыве от народных масс, представляет, тем не менее, именно породившие ее массы, является как бы органом их самосознания.17 Это многое объясняет как в ее характере, так и в ее мировоззрении. Впрочем, нужно сразу же оговориться: целостным мировоззрением новая интеллигенция пока еще не обладает. В отличие от интеллигенции, обуржуазившейся и почти парализованной страхом, она обладает волей и стремлением к действию, хотя, может быть, толком еще не представляет, как и куда направить эту волю. Правда, она уже осознала свою искусственную оторванность от прошлого и пытается восстановить насильственно прерванную нить подлинной культурной и правовой традиции: приток новых людей к Церкви, увлечение древнерусской культурой, а также увлечение философией и литературой русского ренессанса XX века, свидетельствуют о том, что необходимое сегодня воссоединение с украденным прошлым уже началось. Но прошлое, вместе с массой ценного, таит в себе и немало соблазнов. Одному из них – национал-мессианизму и его религиозно-нравственному обоснованию посвящена эта статья. Сегодня, в момент напряженных поисков и кристаллизации нового мировоззрения, способного действительно противостоять диктатуре и общему нигилизму, более чем когда-либо необходима осторожность и трезвость в отношении к нашему прошлому. Прежде всего должно быть отброшено традиционное истолкование назначения России, как средство для будущего вселенского счастья человечества. Эстетическая привлекательность такой идеи не покрывает ее религиозной несостоятельности и нравственной порочности. Это не означает, конечно, отказа от решения проблемы. Наоборот, она должна быть решена, но прежде – осознана и осознана по-новому. Прежде всего необходим новый подход к этой проблеме, подход, который должен начинаться и с новой точки отсчета. Теперь такая точка отсчета – не никоновская или петровские реформы, а большевистская революция, положившая начало невиданному еще доселе порабощению человечества. Необходимо осознать всемирный грех этого преступления и свою ответственность за него. Подлинная задача России состоит не в том, чтобы «спасать» другие народы или удивлять мир своими бывшими культурными достижениями, но в том, чтобы глубоко и окончательно изжить совершенное преступление – вот что должно стать центральным пунктом нового сознания, как и отказ от всякого рода надежд на «неминуемую эрозию коммунизма», «постепенную демократизацию» или «либерализацию» режима. Демократизация еще не есть демократия. Демократизация таких устойчивых форм, как диктатура, свидетельствует не столько об оздоровлении страны, сколько о процессе дальнейшего ее разложения. Исаак Дейчер, один из авторов теории «эрозии коммунизма», отразил в своей концепции характерное