Два пути. Русская философия как литература. Русское искусство в постисторических контекстах
наша вера знает лишь одно направление духовного пути к истине, суть которого – отречение. Либо ты готов принять посулы сатаны, который, условно говоря, обещает камень превратить в хлеб, чтобы якобы накормить голодных (хотя никогда обещаний не выполняет), либо ты идешь за дарами Христа, и этот путь означает прежде всего отвержение нашей греховной природы. Барабанов выбирает иной маршрут – от
Христа к гуманизму, от Бога к человеку, сотворенному по Его образу. «Гуманизм принял на себя жертвенный подвиг поиска Подлинности, и в этом смысле он может быть истолкован как трагический, но необходимый опыт внутри христианства». Отказываясь от традиционного противопоставления гуманизма и Церкви, Барабанов ищет свою Подлинность в «новом опыте и в новой правде», которые автор, вслед за о. Сергием Желудковым, находит в «христианстве воли», обретения Христа за пределом сакрального пространства Церкви. Как и за порогом тайной внутренней клети, куда оно уходит от мира, исходя из принципа неделимости добра, живущего в людях, как отражения Света, просвещающего всякого человека, входящего в мир.
В то время эта проблема была обусловлена специфическим контекстом полувековой давности, спорам о диссидентах, поддержкой их интеллигенцией, неприятием их православной Церковью и редкой попыткой их оправдания, которую мы находим в настоящем сборнике. Но обсуждавшаяся в то время проблема «анонимных христиан» (выражение Карла Ранера, от которого он потом отказался) далеко выступает за эти рамки; оглянувшись вокруг, разве не услышим отголосок этих споров в самой кипучей современности? Оглянувшись назад, как не вспомнить о дальних корнях этого разногласия, восходящих к Владимиру Соловьеву и его Забытому спору об упадке средневекового миросозерцания и еще дальше к спорам стяжателей с нестяжателями, о чем напоминает посвященная ему обширная статья настоящего сборника? Вглядевшись в будущее, как не узнать в давних и нынешних противостояниях отзвук неминуемого пророчества, которому суждено будет сбыться – не будем называть времена и сроки – в том новом возрасте Церкви, которая по слову Иоанна Златоуста – на него ссылается и наш автор – «вечно юнеет»? У этой юности – богатая традиция, столько святых явило ее своей жизнью или мыслью. Не касаясь старины она, помимо Владимира Соловьева, могла бы опереться в недавнем прошлом на Бердяева, на Георгия Федотова, на почти современника о. Александра Шмемана (если называть самые видные имена), да и не забыть о. Сергия Желудкова, как и самого Евгения Барабанова, так и на десятки голосов, спорящих ныне на дорогах интернета.
«Но почему же мы так глухи к этому великому «общему делу» воцерковления мира? Почему мы так молчаливы и бесстрастны перед натисками лжи и бесчеловечности? Неужели наша церковность – это только чувство немощи и жажда духовных утешений? Неужели слова о христианской ответственности за судьбы мира – пустая и ничего не значащая болтовня?» Эхо, если не буквально тех же, но подобных, созвучных вопросов