не было в прямом смысле. Все ходили в обносках, латанных и перелатанных разноцветными заплатками. О нижнем белье многие забыли. Что называется, ходили без трусов. Обувь была далеко не у всех. Летом, само собой, ходили босиком, а зимой в валенках – дефицит номер один, которые носили в семье Роконоцы по очереди.
Осенью сорок третьего Ирини пошла в школу. Ей было уже одиннадцать лет, а ей пришлось идти во второй класс. Одета кое-как. Была она девочкой справной, не то, что худющая Кики. Все платья старшей сестры были ей малы. Роконоца не знала, что и делать. Перешила одно свое шерстяное платье. Не на машинке, все вручную. Как она не додумалась взять хоть несколько метров материи с собой, ведь было у нее. Не догадалась. Вот теперь ходит дочь в школу, обмотанная в шали. Пальто нет. Ботинок нет. Ко всему, Ирини не знала ни одной буквы из русского алфавита. Поэтому-то ее не приняли в третий класс. И все русские слова путались с греческими и немецкими. Федор подбадривал ее:
– Имес ромеи, по-русски говоря: мы – греки. Наш народ очень умный, а ты у нас в семье самая умная, ты должна учиться. Исе ромейса, Ирини!
– Федя, ну как мне учиться, если нет времени открыть учебник, я же полдня пасу свинью и коз! – жаловалась Ирини.
– Бери учебники с собой, – был ответ, – вон посмотри на младшего брата, как он учится.
Брала учебники. Очень завидовала Яшке, который учился тоже во втором, но в параллельном классе. Он хорошо научился говорить по-немецки и за два месяца в школе научился легко говорить и по-русски. Счастливчик младшой никогда ничего не учил, иногда что-то писал полуприсев. В их классе тоже были дети и младше и старше него.
– Слушай, Яшка, как тебе удается ничего не делать, и учиться так хорошо? – интересовалась Ирини.
– А я на уроке все слушаю, зачем мне еще дома заниматься тем же?
– Ну, ты профессор! – удивлялась Ирини.
– Ага. Профессор кислых щей! – уточнял младший брат.
Яшка в самом деле был одаренным пацаном и с детства имел какой-то неоспоримый авторитет среди ровесников. Нет, совсем не так шли учебные дела у Ирини. Ей трудно было переключиться с греческого языка сначала на немецкий, как ей пришлось, общаясь с немецкими детьми из совхоза «Арбайтер», теперь на русский. Русских слов знала мало, объяснения учительницы были для нее филькиной грамотой. С трудом выучив буквы, Ирини читала перед учительницей урок, не понимая значения слов. Дома она просила маму не отправлять ее в школу, но старший брат не разрешал бросать учебу. Ребята, в основном восьмилетки, часто смеялись над рослой одноклассницей, обзывая ее «мамкой».
«Смотрите, наша мамка пришла!» – горланили они, и разбегались, боясь ее тумаков. Но некоторым доставалось: рука у нее была тяжелой, и они жаловались родителям. А те, в свою очередь приходили и жаловались директору. Директор вызывал мать. Вместо матери, конечно, приходил Федя. Объяснял причину Ирининых кулачных боев, до следующего раза.
Как же тяжело было ей учиться!
С