зная каков у Мавриди маленький дом, удивленно посмотрела на обоих. Шутят что ли? Костас рассмеялся:
– На полу места хватает.
Он надел свою сильно потертую фуражку:
– Ну, пойдем тогда Савва, раз работы для нас нет, – шутливо хлопнув Савву по плечу, и набросив через плечо свою торбу, он пошел к калитке.
– До свидания, дядя Ваня, – крикнули они по очереди.
Тот помахал им рукой:
– Осторожно, там крапива у калитки, – остерег он братьев.
– Да, пусть ужалит, дядь Вань, на пользу. Мы не боимся даже ос, правда, Савва? – и Костас опять дружески хлопнул брата по плечу.
Марица смотрела им вслед. На обоих были заплатанные штаны. На длинном и худом Савве штаны смотрелись просто карикатурно, потому как уж очень были ему коротки. Она отметила, что и у них, бедных, такая же проблема с обувкой, как и у нее. На обоих были полуразвалившиеся, прежде черные, теперь рыжие ботинки с огрызками шнурков.
Пошли – поехали серые будние дни. Работа на пасеке, работа дома, на огороде. Сестры завидовали братьям. Все-таки им меньше приходилось работать, чем им. На них лежала только чистка навоза в сарае от коровы и свиней, иногда выносили скотине пойло и корм.
– Почему я не родилась парнем, – злилась Марфа. Ни тебе ни стирки, ни глажки, ни мойки посуды, ни полов, ни подметаний, ни возни с курами, ни побелки. – Всякий раз она добавляла к этому списку еще чего-нибудь. – Разве это жизнь? И еще же надо учиться, а когда? Ночью? Когда ни сил, ни желания уже нет. – Она терпеть не могла учебу. Взять в руки книгу для нее было мучением. Что успевала запомнить на уроках, вот и все ее учение. Перебивалась с двоек на тройки. Но ее это нисколько не смущало.
– Нужно мне это! – дерзко отвечала она матери. Ты вон и без школы вышла замуж и детей имеешь.
– Бесстыдница! Сейчас другое время. Если б меня посылали, то училась бы, – ругала ее мать. Но Марфа сверкала отцовскими непокорными глазами и в ус не дула.
Утром, собираясь в школу, она, бывало, подолгу искала свой дырявый дерматиновый портфелишко, который таскала уж пятый год.
Не такая была Марица. У нее каждая бумажка в портфеле была на учете. Каждая, принадлежащая ей тряпочка должна была быть чистой и глаженной. Свои вещи она научилась гладить еще в первом классе, когда еще огромный чугунный утюг был непомерно тяжел для нее. Не обошлось без потерь. Она сожгла свой первый черный школьный фартук. Сколько было слез! Отец тогда сжалился над ней, купил другой, хотя грозил оставить ее без оного на весь оставшийся учебный год. Зато научилась отменно гладить. Вся глажка в доме на ней. Скромная одежда на Марице сидела красиво, потому может, что она знала: платье на ней чистое и выглаженное, так что стесняться ей нечего, держала спину прямо, ходила красивой походкой. Научилась также заштопать порванное место на одежде так, что невозможно было штопку заметить.
– Ну ты и мастерица, Машка, – удивлялась Марфа, после очередного раза, когда сестра заштопала ей подол платья, который порвала, зацепив за куст, когда спрыгивала с небольшого обрыва к речке.
– И что