даст всегда Союз!
И стал душой я не калека
И не отброс уж и не гнус.
Стремясь в страну попасть ту – Диво,
Я стал наёмником, но здесь
Я «воевал» лукаво, лживо,
Вон отметая зло и спесь,
И всё ждал случая, момента,
Переметнуться чтобы к вам,
Уйти из подлого вон света,
Ведь боль он честным головам.
Я палачом его не стану,
Он мне и вам – ввек кровный враг,
Дам вам защиту и охрану,
Над вами чтоб развеять мрак —
То слово русского Ивана,
Не подведу, я не пижон,
Не троеротова я клана,
Иван! Иван я, а не Джон.
И вам, и мне один стремиться
Пройти тяжёлый в битвах путь,
В Победный час взмыть вольной птицей,
Вон расклевавши гнёта жуть. —
Тут речь закончилась насильно:
Напал, подкравшись, подлый враг,
Из всех орудий бил он сильно
И всё наращивал кулак…
Бойцы устроили защиту
Все круговую чётко, враз.
Но быть врагу – их цель – побиту!
В атаку масса поднялась!
Иван, сей массой увлечённый,
Схватил свободный автомат,
Никем в пылу не уличённый
(Так думал он, тому был рад!),
И мчал в атаку уж со всеми,
Отважно, только напрямик.
Знать, чести он ядрёно семя,
Хозяин слову не на миг.
И троероты побежали,
Бросая технику, тела,
Страшась, в неведомые дали!
Аль жизнь ценна им и мила?..
Всех командир за то поздравил,
Взгляд на Ивана обратя:
Всем пленным свод есть чётких правил.
То ж для Ивана был. Хотя…
Он был под чёткою опекой
И под контролем каждый миг,
Ведь, рядом был боец с ним некий,
Держась спины его впритык.
Так и остался в батальоне
Иван, себе сказавши, всем:
– Пока Вьетнам в страданьях, стоне,
Отправить – в просьбе, буду нем
В Союз, в желанную Россию.
Бороться – долг всегда со злом.
Смести с Земли вон Вампирию —
Всегда идя лишь напролом! —
Он был во всех сраженьях, схватках,
А их, как ран, не в пересчёт,
Бывало горько, но и сладко,
И уваженье и почёт
Он заслужил вполне законно,
Да, жаль, однажды в взрыве мин
Погиб. Желаннейшее лоно
Так не узря, его картин…
Когда же в скорбный путь, последний,
Его собрались проводить,
Был как живой он и не бледный,
К нему, как будто крепко нить
Пришила жизни сверхживучесть,
Держал так цепко он «АК»,
Его отнять – была лишь участь,
Но командирская рука
Такой порыв вон охладила,
И патетично он изрёк:
– Всегда за ним смотрел он мило,
Любил,