когда у тебя закончится твоя «белая полоса». Приползешь, будешь просить о помощи – фига тебе!
И развернувшись, она выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
Я стоял посреди комнаты и думал, правильно ли я поступил? Так-то девушка соблюдала наше соглашение. Но учитывая ее поведение, и особенно последнюю реплику – в будущем от нее будут только проблемы. Факт. Такая и подставить может. Не раз же об этом думал.
Постаравшись выкинуть мысли о Жене из головы, я вернулся к текущим проблемам. А они на лицо – контроль погрузки я не провел, и что из этого получится, непонятно. Надо срочно исправлять ситуацию!
Уже на следующий день сразу после пар я отправился на предприятие, указанное в списке Иосифа Виссарионовича. Как и говорила Женя, пускать меня туда не хотели. Лишь удостоверение члена ЦКК помогло. После чего меня «обрадовали» тем, что вся продукция уже погружена и отправлена адресату.
– Ну хоть адрес, куда вы ее отправили, вы дать можете? – раздраженно спросил я.
– Это можем, – кивнул мне директор.
Хоть в моем документе я упор делал на колхозы, первым предприятием в списке товарища Сталина значился завод по производству деталей для станков. Вот директор завода и дал мне целый список адресов – оказывается, отгрузка производилась сразу на несколько других предприятий и даже в машинно-тракторные станции.
Покряхтев, отправился по ближайшим адресам. Там вновь понадобилось мое удостоверение члена ЦКК. Смотрю, все больше порядка становится на местах. Уже каждому встречному узнать ничего не светит, корочка нужна.
Мне показали сами ящики, сорванные пломбы, отметки в ведомости приема продукции. Вроде все как положено. Сами детали тоже показали. Уже парочку успели в станки установить на замену.
Убедившись, что все идет-ка запланировано, я облегченно выдохнул.
До конца месяца ничего нового не произошло. Лагушкин приезжал за мной еще два раза. Один раз он меня не застал – я производил на проверку погрузки мяса в одном из колхозов. В обоих случаях мы ездили на допрос участников «контрреволюционной деятельности». Ее уже успели ОГПУшники окрестить между собой делом о «промпартии». Дополнительно я попросил дать мне материалы по предыдущим допросам. Хоть и с неохотой, это было видно по лицу Егорова, но мне их дали.
Все дела, особенно те, что были заведены до меня, объединяло одно – почти полное отсутствие описательной части. Она была, но очень краткая и не информативная. В ней не указывалось, по какому поводу возбуждено дело. Анонимка это была, или кто-то конкретно сделал донос. На каком основании вообще задержали человека. Только общая формулировка: по подозрению в контрреволюционной деятельности. Не было указания, как проверялись данные, получения как «со стороны», так и от обвиняемого. Проводилась ли вообще эта проверка. Просто запись: такой-то – такой-то задержан по подозрению. При допросе сознался (или нет). Следствие велось тем-то – тем-то. Это… у меня просто нет слов! Прав был Николай Николаевич, тут словно про закон и не слышали. А где конкретика?