низкий бочонок.
– Вы мне не верите, – сказал Ленни. – Но это правда. Чистая правда, спросите у Джорджа.
Горбун подпер розоватой ладонью черный подбородок.
– Ты живешь вместе с Джорджем, да?
– Известное дело. Мы с ним всегда вместе.
– Иногда он говорит, а ты не можешь взять в толк, об чем это он, – продолжал Горбун. – Так, что ли? – Он наклонился вперед, вперив в Ленни свой острый взгляд. – Ведь так?
– Да… иногда.
– Он говорит, а ты в толк не можешь взять об чем?
– Да… иногда… Но не всегда…
Горбун еще больше наклонился вперед, сдвинувшись на край койки.
– А я не с Юга родом, – сказал он. – Родился здесь, в Калифорнии. У моего отца было ранчо – акров десять земли, он там курей разводил. К нам иногда приходили белые дети, и я играл с ними. Среди них были и добрые. Моему старику это не нравилось. Я только потом, через много лет, смекнул почему. Но теперь-то я знаю. – Он замолчал в нерешительности, а когда снова заговорил, голос его зазвучал мягче. – На много миль вокруг нашего ранчо не было другой негритянской семьи. И здесь, на этом ранчо, кроме меня, нету ни одного негра, и в Соледаде только одна семья. – Он засмеялся. – И ежели я чего говорю, невелика важность – мало ли чего черномазый наговорит.
– А как вы думаете, – спросил Ленни, – скоро щенков можно будет гладить?
Горбун снова засмеялся.
– Когда с тобой разговариваешь, можно быть уверенным, что ты не разболтаешь. Так вот, пройдет недели две – и щенки подрастут. А Джордж себе на уме. Говорит, а ты ничегошеньки не понимаешь. – В волнении он подался вперед. – Тебе все это черномазый толкует, черномазый горбун. На это нечего и внимания обращать, понял? Да уж ладно, ты все одно ничего не запомнишь. Я видел такое многое множество раз, даже счет потерял – один разговаривает с другим, и ему все едино, слышит ли тот, понимает ли. И так всегда, разговаривают ли они или же сидят молча. Это все едино, все едино. – Мало-помалу придя в волнение, он хлопнул себя по колену. – Джордж может болтать тебе всякую чепуху, все, что угодно. Ему важно лишь, что есть с кем поговорить. Просто надобно, чтоб кто-то был рядом. Только и делов.
Он замолчал. Потом заговорил тихо и уверенно:
– А что, ежели Джордж не приедет? Ежели он забрал свои пожитки и больше никогда не вернется? Что тогда?
Наконец смысл его слов дошел до Ленни.
– Как это так? – спросил он.
– Я спрашиваю – а что, ежели Джордж уехал нынче в город, а там – поминай как звали? – Горбун, казалось, торжествовал. – Что тогда? – повторил он.
– Он этого не сделает! – крикнул Ленни. – Джордж нипочем этого не сделает! Мы с ним давно вместе. Он вернется… – Но сомнения уже начали его одолевать. – А вы думаете – он может не вернуться?
Горбун усмехнулся, злорадствуя над его отчаяньем.
– Никто не знает наперед, чего человек может сделать, – сказал он невозмутимо. – Иной раз он, положим, и хотел бы вернуться, да не его воля. Вдруг его убьют или ранят, тогда уж он никак не сможет вернуться.
Ленни мучительно пытался понять его слова.
– Джордж этого