только больше и больше.
«Фолок либо уже дома, – подумал Гарп, – либо погиб. Прямо как я, если не ускорюсь!» После болезни это было тяжело. Раны щипало от пота и трения, некоторые швы лопались, кожа начинала щипать и от насекомых. Гарп, кляня всё на свете, пытался бежать из последних сил. Насекомые норовили залезть в рот и в глаза. Это всё было и очень опасно, и очень противно.
«И зачем этот дурак только полез сюда? – думал Гарп. – Или Линва мне соврала? Может, он только открыл люк? Но следы… Следы шли только в одну сторону! К люку! И кто бы осмелился открывать люк. Этот человек должен был бы стать изгоем после такого. Только один из селения этого не побоялся бы… Как же мне бежать ещё быстрее!»
Гарп ударился в стену. Он достиг погреба. Несколько банок с соленьями качнулись на полках, упали на твёрдую землю и разбились. Осколки впились в ноги Гарпа. Однако от страха он уже не чувствовал боли. Быстро нащупав лестницу, Гарп полез наверх. Свет из открытого люка был ему путеводной звездой, и он возлагал на этот источник света все свои надежды. Когда Гарп вылез, то окинул себя взглядом и понял, что его тело покрыто сороконожками. Гарп не боялся ни насекомых, ни пауков, ни сороконожек, но знал, что крупные их виды часто бывают ядовиты. А экземпляры, что ползали по нему, достигали десяти сантиметров в длину. Если такое полчище начнёт его кусать, он погибнет на месте. Значит, сбрасывать их руками или кататься по земле нельзя – они испугаются и укусят. Но к чертям логику, когда вокруг столько опасностей!
Гарп рывком стянул с себя верхнюю одежду и бросил её в подвал. Вместе с одеждой он снял с себя и значительную часть тварей. Затем он принялся сбрасывать их руками и топтать. Они извивались на полу, нащупывали усиками свой путь и даже иногда пытались вновь забраться на Гарпа, но тот тут же стряхивал их, попутно выбегая из избы Ахеля. Свежий воздух сделал чудо: сороконожки сразу стали какими-то вялыми и стряхивать их стало гораздо легче. Наконец последнее извивающееся создание упало на землю и, подминая под себя сочную траву, поползло прочь. Движения сороконожки были вялыми и неторопливыми.
Гарп осмотрел себя. Если никто его не укусил, значит, всё обошлось. Идти к лекарю не хотелось. Кроме того, эти экземпляры не оставляли ядовитых следов от своих лап. Иначе всё тело уже покрылось бы красными зудящими полосами. Напротив, Гарп был не красный, а смуглый от солнца, как и раньше.
Он внимательно изучил, как мог, свои руки, ноги и переднюю часть тела. Спину не щипало нигде. Значит, обошлось, решил он. Да и к кому обратиться? В селении их всего восемь. Точнее, было восемь, но теперь их, скорее всего, осталось семеро. Фолок с большой долей вероятности выбыл из состава. Линва же Гарпа ненавидела. Лекарь был добрым, но Гарп не сомневался, что нарушил все идеалы жизни, которым следовал лекарь, и нарушил очень нагло, поэтому лекарь не стал бы ему помогать. А может, и вовсе дал бы яда. Остаются ещё четверо, но заискивать перед ними не