в чтение, словно жаждущий путник в оазис. Затёртые, пропахшие копотью и типографской краской книги, казались мне бесценным сокровищем, намного дороже изысканных томов, красовавшихся на полках в моей домашней библиотеки. Они были ключом к пониманию того мира, который ранее был мне незнаком, ключом к истинной, аскетичной свободе, к настоящей гуманности, не запятнанной ложью и лицемерием.
Каждая страница открывала передо мной новые горизонты мысли, новые идеи, новые идеалы. Я встречался с великими умами прошлого, впитывал их мудрость, их страсть, их неутомимое стремление к справедливости.
Мир вокруг меня преображался, обретал новые краски, новые смыслы. Я начинал видеть то, чего не замечал раньше, слышать то, что ранее проходило мимо моих ушей.
Затёртые книги стали для меня не просто источником знаний, а проводником в новый мир, мир борьбы и надежды, мир, где каждый человек имеет право на достойную жизнь, на свободу и счастье.
Моя настоящая работа началась после второй встречи с Юстасом. Вдохновлённый новой, неведомой мне прежде философией, я разыскал Майю, и она снова провела меня в подвал. Юстас как раз провожал какого-то человека в темной одежде. Пропустив нас внутрь, он развернул письмо, полученное от посетителя, и, бегло пробежав по нему глазами, озадаченно посмотрел на нас.
– Нужно собрать новую газету. Где-то найти печатную машинку и перепечатать рукописи, чтобы в дальнейшем просто копировать на типографском станке – произнёс он, погруженный в глубокую задумчивость.
– Разве этим не занималась Тилли? – спросила Майя.
– Тилли организовали побег вчера. Она постарается найти там типографию, но пока ей нужно залечь на дно – ответил Юстас.
– У нас есть печатная машинка! Я могу перепечатать! – выпалил я, и тут же заметил, как в глазах моих новых знакомых вспыхнул огонёк надежды.
Я не знал, готов ли я вынести избиения поленьями и другие ужасы, о которых рассказывал Юстас, но я был готов помочь им. Я ещё не понимал до конца, во что ввязываюсь и чем может обернуться для меня эта деятельность, если кто-нибудь о ней узнает.
Но в тот момент это не имело значения. Я был готов действовать, готов внести свой вклад в борьбу за справедливость.
С этого дня началась моя революционная жизнь. Полтора месяца я с самого утра до самого вечера проводил за печатной машинкой, печатая новые листовки и статьи. Некоторые статьи я писал сам, под чутким руководством Юстаса. Ему нравился мой слог, нравилось, как я схватывал его идеи и перекладывал их на бумагу.
Я погрузился в работу с головой, забыв обо всем остальном. Я был пьян новыми идеями, новой целью, новой жизнью, которую я сам себе выбрал.
Меж тем, моя семья готовилась к свадьбе Мичи.
Запись 12
Весеннее солнце двадцатого апреля должно было осветить свадьбу Мичи и Максимилиана. Суета приготовлений, захлестнувшая дом, обходила меня стороной – я предпочитал более увлекательные занятия, нежели погружение в водоворот