выдам, когда меня наконец пригласят на шоу. Ну, я бы рассказала мистеру Линклеттеру о Гуань всякие просто смешные вещи, например, когда она ляпнула, что любит фильм «Юрк Тихого океана». Линклеттер поднял бы брови и скривился.
– Юрк? Оливия, твоя сестра имела в виду «Юг Тихого океана»?
Зрители в зале били бы себя по коленям и ржали, как лошади, а я, светясь детским удивлением, сидела бы с милым выражением лица.
Старина Арт всегда считал, что дети – наивные ангелочки и не знают, что говорят ужасные вещи. Но все участники шоу на самом деле отлично понимали, что творят. Иначе зачем было упоминать настоящие секреты – о том, как они играют в «доктора», как крадут жвачку и журналы о бодибилдинге из мексиканской лавки на углу? Я знала детей, которые делали подобные вещи. Как-то раз такие вот детишки навалились на меня и, пригвоздив своим весом мои руки, дружно мочились на меня, гоготали и орали: «Сестра Оливии тормознутая!» Они сидели верхом на мне, пока я не разрыдалась. Я ненавидела Гуань и себя.
Чтобы успокоить, Гуань отвела меня в кондитерскую. Мы сидели на улице и лизали шоколадное мороженое в вафельных рожках. Капитан, собачонка, которую мама спасла из пруда, а Гуань окрестила, лежала в ногах, зорко ожидая капель мороженого.
– Либби-а, – протянула Гуань. – А что это за слово «термоснутая»?
– Тормознутая, – поправила я. Я все еще злилась на Гуань и на соседских ребятишек. Еще раз лизнув мороженое, я вспомнила обо всех случаях, когда Гуань тормозила. – «Тормознутый» означает «фаньтоу», это тупой человек, который ни черта не понимает.
Гуань закивала.
– Ну, то есть городит всякую ерунду в неподходящее время, – добавила я.
Гуань снова закивала.
– Когда ребята смеются над тобой, а ты и не понимаешь почему, – завершила я свое объяснение.
Гуань сидела молча очень-очень долго, и у меня в груди закололо от какого-то гадкого чувства. Наконец она спросила по-китайски:
– Либби-а, ты думаешь это обо мне – «тормознутая»? Только честно!
Я слизывала капли мороженого, стекавшие по стенке рожка, и не смотрела ей в глаза. Я заметила, что Капитан тоже внимательно за мной наблюдает. Гадкое чувство нарастало, и я, шумно вздохнув, пробубнила:
– Вообще-то нет.
Гуань просияла и похлопала меня по руке, отчего я дико разозлилась.
– Капитан! – заверещала я. – Плохая собака! Хватит попрошайничать!
Пес съежился.
– Он же не прошайничает, – сказала веселым голосом Гуань, – а просто надеется. – Она похлопала Капитана по заднице, а потом подняла рожок над его головой. – Голос по-английски! – Капитан чихнул пару раз, а потом издал два глухих «гав-гав», и Гуань дала ему лизнуть мороженое. Затем она скомандовала по-китайски: – А теперь голос по-китайски!
Капитан дважды звонко тявкнул, за что был снова вознагражден мороженым. Он лизнул разок, потом другой, а Гуань ласково говорила с ним на китайском. Меня это зрелище