о том, что без труда выполняла до этого каждую субботу? – Виолетта иронически приподняла бровь.
Ава помедлила. Одна часть души стремилась, как в детстве, выложить всё, другая – призывала делать вид, что последних двух часов её жизни никогда не было.
Что произошло на кладбище? Привиделись ли ей охотник и крылатый человек? И почему там очутилась надгробная плита с именем её матери? Неужели те, кого она любила, кому доверяла, всю жизнь обманывали её? Может, она просто сходит с ума?
Ава подняла голову и посмотрела прямо в глаза экономки. Её аккуратный пробор делил чёрные жёсткие волосы на две равные половинки, прикрытые чепцом. Она посмотрела на её гладкие смуглые щёки и вопросительно выгнутую бровь. Милое лицо, которое она видела каждый день.
Ава затараторила:
– Сегодня на могиле мамы я видела странные вещи. – Нет, не стоит рассказывать Виолетте о странном видении. У неё внутри всё сжималось от одной мысли об этом. – Я… Я споткнулась и упала на старое надгробие, недалеко от маминой могилы. И на нём было мамино имя и те же даты. Но имена её ребёнка и мужа… – Она с трудом могла продолжать. – Были другими.
Виолетта небрежно фыркнула:
– Наверное, каменщик просто ошибся и выбросил плиту. Заново отполировать её и выбить имена обошлось бы дороже, чем взять новую плиту. – Она похлопала Аву по плечу: – Другого объяснения и быть не может.
Аве показалось или действительно возникла небольшая заминка, прежде чем Виолетта ответила?
– Но там было имя мальчика. Ничего себе ошибочка.
– Каменщик, должно быть, надрался и перепутал две семьи. Неудивительно, что он никому об этом не сказал.
– Скажи честно, под тем камнем действительно покоится моя мама? – Ава говорила громче, чем рассчитывала.
– Ава, это мисс Басс учит тебя кричать на Виолетту, как какая-нибудь торговка рыбой?
Ава резко обернулась и увидела отца, стоявшего в холле и глядевшего на дочь и экономку поверх очков. Он не был груб, но всё равно Ава зарделась. Слова сами сорвались с её языка:
– Отец, если ты не заметил, то вопрос очень серьёзный: покоится ли моя мать под той могилой, что я навещаю всю свою жизнь?
Часовщик снял очки. Он долго тёр стекла, моргая подслеповатыми глазами. Тишина, как стеклянный купол, накрыла маленькую комнату. Отец первым нарушил её:
– Милая, ты, должно быть, перегрелась. Пожалуй, тебе стоит отдохнуть. Твоё излишнее волнение кажется немного… неуместным. – Голос часовщика был спокойным, но подергивание нижней челюсти и складка между бровями выдавали истинные чувства. Внутри у него всё клокотало так же, как и у его дочери. Уж она-то знала, как тикает, позвякивает и дышит организм этого родного человека, который заботился о ней всю жизнь. Может, она правда волнуется из-за пустяков? Просто сама напридумывала себе что-то.
Но как ещё это можно понимать? Ава в упор посмотрела на отца, и когда заговорила, то не узнала свой собственный голос.
– Так же неуместно, как и узнать, что те, кого ты так любила, лгали тебе всю жизнь.
Виолетта