квартал.
– Ну, знаешь, я думал, ты скажешь спасибо.
Квинт фыркнул и промолчал, окидывая переулок оценивающим взглядом и просчитывая пути отхода, но Луций уже сделал шаг вперёд.
– Сюда, – коротко бросил он, оглядываясь. – Я знаю, как отсюда выбраться.
Легионер не стал спорить. Они двигались быстро и бесшумно, маневрируя в лабиринте переулков.
– Пришли? – Квинт, вслед за Луцием, остановился, когда они оказались в очередном тёмном проходе между двумя инсулами5.
– Тихо, – Луций приложил палец к губам, оглядываясь. – Нужно понять, нет ли хвоста.
– Ты, кажется, мастер тактических манёвров, – пробормотал Квинт, складывая руки на груди.
– Держу пари, в тактике я не хуже самого расфуфыренного трибуна этого твоего… Четвёртого Македонского? – усмехнулся оборванец, пристально вглядываясь в ночную темноту.
Квинт скривился – напоминание о его легионе больно полоснуло по сердцу.
– Думай, что говоришь, мальчишка. И если ты меня подставишь…
– Я? Подставлю? – Луций обернулся, широко разведя руки. – Командир, я тут единственный, кто знает, как вывезти нас из этой фуриевой задницы. Так что расслабься, ладно?
Квинт глубоко вдохнул то, что, откровенно говоря, было сложно назвать воздухом – густая смесь запахов гниющих отбросов, канализации и боги знают, чего ещё. На мгновение его сознание перенеслось в прошлое.
Походный лагерь: терпкий запах дыма, бесконечное небо, расчерченное линиями созвездий. Там каждый вдох был наполнен обещанием новых сражений и побед. А здесь… Здесь каждый порыв ветра приносил напоминание о бочках мочи в квартале кожевников, разрывая иллюзию и возвращая к грязной реальности Рима.
– Кто ты вообще такой?
– Луций. – Парень улыбнулся, будто это имя объясняло всё. – Просто Луций. А ты?
– Центу… – Квинт запнулся, проглотил слова и произнёс с вызовом: – Квинт Фламиний Сабин.
– Ладно, Квинт Фламиний Сабин. Пошли быстрее, осталось недалеко.
Квинт тяжело привалился к стене, ощущая холод сырого камня через ткань туники. Убежище, выбранное парнем, было далеко от его представлений о безопасности: крошечная комната в подвале старой инсулы. Потолок низкий, так что даже невысокий Луций едва мог разогнуться. Обычно бедняки жили на самых высоких этажах, но этот склеп вряд ли вообще предназначался для жилья – скорее для хранения запасов пищи или вина, которых, впрочем, уже явно давно не водилось в этом районе.
Один выход – и он же вход: деревянная дверь, покосившаяся от времени, висела на ржавых петлях. В случае опасности это место было ловушкой. Ни окон, ни путей к отступлению.
Стены, покрытые плесенью, источали запах сырости, смешивающийся с затхлым воздухом подвала. В углу валялась куча тряпья – по крайней мере, Квинт очень надеялся, что это просто тряпки, без останков их былого обладателя.
Небольшая лампа на ящике у стены