алая струйка. Одной рукой он пытается выдернуть нож из шеи. Кровь заливает его футболку, кровь забрызгала джинсы. Он идет в сторону перекрестка Коммерс-уэй и Эйрлайн-роуд (где все движение остановилось), по-прежнему кашляя и не разгибаясь. Его свободная рука делает приветственный взмах: Здравствуй, мама!
Сандерсон поднимается. Ноги дрожат, но держат. Он слышит рев приближающихся сирен. Вот и полиция. Как всегда, слишком поздно.
Сандерсон обнимает отца за плечи.
– Папа, с тобой все в порядке?
– Этот мужик тебя бил, – буднично произносит папа. – Кто он такой?
– Я не знаю. – По щекам Сандерсона текут слезы. Он вытирает их.
Татуированный амбал падает на колени. Он больше не кашляет. Теперь он издает глухое, сдавленное рычание. Большинство зевак остается на месте, и лишь парочка смельчаков подходит к амбалу, желая помочь. Сандерсон думает, что ему, вероятно, уже не поможешь, но флаг им в руки.
– Мы уже пообедали, Регги?
– Да, папа, мы пообедали. И я Дуги.
– Регги умер. Ты же мне говорил?
– Да, папа.
– Этот мужик тебя бил. – У папы лицо ребенка, который ужасно устал и хочет спать. – У меня голова разболелась. Давай поедем. Мне надо прилечь.
– Сначала надо дождаться полицию.
– Зачем? Зачем нам полиция? Кто этот мужик?
Сандерсон чувствует запах дерьма. Его отец наложил в штаны.
– Давай ты сядешь в машину, папа.
Отец позволяет Сандерсону провести его вокруг смятого капота «субару». Говорит:
– Славный был Хеллоуин, да?
– Да, папа.
Сандерсон помогает восьмидесятитрехлетнему Крестоносцу-в-Плаще сесть в машину и закрывает дверь, чтобы не выпускать прохладу. Первая полицейская машина уже подъезжает, и сейчас они потребуют документы. Шестидесятилетний Чудо-мальчик прижимает руку к больному боку и бредет к водительской двери, чтобы поднять с земли упавшие права.
Посвящается Джону Ирвингу
Дюна[7]
Перевод Т. Покидаевой
Как я писал в предисловии к «Бэтмену и Робину», иногда – очень редко – ты получаешь целую чашку, уже с ручкой. Боже, как мне это нравится! Занимаешься своими делами, ни о чем не думаешь, и вдруг, ка-бум, рассказ прибывает специальной доставкой, законченный и готовый. Остается лишь сесть и его записать.
Дело было во Флориде, я выгуливал собаку на пляже. Поскольку стоял январь и было холодно, на пляже, кроме меня, никого не оказалось. Далеко впереди я увидел нечто похожее на надпись на песке. Подойдя ближе, понял, что это был обман зрения, игра света и тени, но ум писателя – настоящая свалка разрозненных фактов и деталей, и я сразу вспомнил цитату (оказалось, что это Омар Хайям): «И перст судьбы за знаком чертит знак». Потом мне представилось некое волшебное место, где невидимый перст судьбы пишет на песке нечто страшное, и у меня сразу сложился рассказ. Финал этого рассказа