могут выходить из моды так же стремительно, как и всё прочее. Однако в начале ХХ века он занимал важное место в Британской антропологии и всерьез боролся с эволюционизмом за лучшие умы.
В 1909 году в академической среде состоялась встреча между профессорами Оксфорда, Кембриджа и Лондона, на которой они договорились, что именно следует понимать под «этнографией», что – под «этнологией», а что под – «социальной антропологией» (и, следовательно, что могут ожидать студенты, записавшиеся на тот или иной курс). Как только была достигнута договоренность о терминах, основной ареной для битвы оказалось время. Если точнее, необходимо было решить, на что антропологам следует направить свое внимание в первую очередь – стоит ли взяться сначала за изучение текущей ситуации в архаических обществах, на их институты, связь между ними и то, как они отвечают нуждам общества, или сосредоточиться сперва на прошлом, на истории архаических обществ, заняться вопросом происхождения и попытаться ответить на извечный вопрос человека – откуда мы пришли? Битва была нешуточная, потому что, по сути, речь шла о том, победит ли эволюционизм или диффузионизм. Парадоксальным образом эволюционисты, самим своим названием отсылавшие к истории развития, вполне довольствовались изучением текущего момента и прежде всего интересовались анализом функциональных связей в обществе. Для диффузионистов, с другой стороны, настоящее играло второстепенную роль, а первоочередным вопросом было прошлое, в котором надлежало искать следы распространения культуры от одного общества к другому.
Неизвестно, чем закончился бы этот спор, если бы перед антропологами внезапно не встала другая, куда более насущная и серьезная проблема. Стоило им только более-менее договориться о категориях и даже продвинуться вперед в споре между многочисленными дисциплинами, которые собирались изучать архаические общества, как эти самые общества стали стремительно исчезать. То, что не смогла уничтожить колонизация, беспощадно сметала глобализация. Прогресс шагал по планете семимильными шагами, грозя за несколько лет перепахать и засеять поле, которое миссионеры и купцы прежде не могли обойти и за дюжину лет. Для антропологов пришло время отставить в сторону споры и сомкнуть ряды, бросив все силы на полевые работы. Однако мало того, что те факты, что удавалось собрать, противоречили и эволюционизму и диффузионизму, расхолаживая исследователей, никто толком не был уверен, как же именно эти самые факты следует собирать. И здесь Малиновскому повезло вновь, и вновь это везение не преуменьшило его собственных талантов, а, напротив, помогло воплотить их в наибольшей мере. Он опять попал в нужное место и время, и его страсть к дотошным эмпирическим исследованиям заполнила лакуну в науке, став ответом на насущную потребность и открыв возможности для передовых исследований. Британской антропологии была необходима новая, современная методология полевой работы, которая не только сможет