как-никак, а это в наше время кое-что да значит.
Но я тоже на рожон специально не лезу, соблюдаю означенную черту: очередь занимаю, чужого не беру, лишнего не болтаю, в душу не лезу (и сама на чье-либо участие не рассчитываю), обхожусь ночевками. Уроки делаю исключительно в читальном зале, чтобы отгородиться от всех забитыми полками. Именно здесь за чтением я, предоставленная самой себе, книжный отвергнутый ребенок, снова убеждаюсь, что все вокруг отвратительно. Со злорадством и тихим мщением обнаруживаю на страницах всю безмерную пошлость, невежество, ограниченность существования, которые воплощают мои соседки. Они думают, что пользуются спросом у парней, а те элементарно пользуют их. Как можно этого не видеть? Или, когда любишь, ничего не видно?
Да, я тоже мечтаю о парне. Глядя на других, вот уже полгода как мечтаю. Но не для того, чтобы заботиться, поддерживать друг друга, вместе тусить. Глядя на тех же других, поняла, что парень нужен как свободные уши, как бесплатное приложение, рабсила, посыльный, эмоциональная помойка, источник бесконечного самоутверждения, признак достатка, в конце-то концов. Как его ни назови, суть отношений останется та же. Чтоб целыми днями или хотя бы свободными часами садиться ему на эти самые уши. Чтоб терпел мое бесконечное нытье. Да, и еще чтоб служил поводом для бесконечных историй, где «я такая» ставлю его на место, в том числе соперниц-неудачниц, которым воздается по заслугам, а «он такой», оценив меня в стотысячный раз, возвращается, поджав хвост. Вот для чего нужен этот самый парень. А для всего остального придется еще подрасти.
На перемене меня к стене прижимает староста Альбина. Видимо, ей надоело изводить меня взглядом. Решила просто убить, настолько она вблизи грозного вида. Наморщенный от нетерпения и желчи лоб. И две сухие колючки вместо глаз, которые ничего хорошего для меня не выражают.
– Это же ты сестренка Малого, да? – нахрапом берется за меня. Ни здрасьте, ни забор покрасьте, ни мало-мальски учтивого выражения лица. Есть такие душевно глухие люди – без обиняков. По ним сложно понять, когда они радуются или огорчаются. Свирепое выражение лица никогда не меняется. Неукротимая злобная энергия подавляет все пространство.
Я под ее испытующим взглядом робко киваю, судорожно соображая, чем же ей не угодил, что же такого натворил мой брат, с которым, к слову, и познакомиться-то еще не успела, а уже должна держать за него ответ. Но Альбина что-то себе прикидывает в уме.
– А бабка ваша на картах гадает? – совсем уже другое выясняет эта гром-баба.
Я не знаю, гадает ли Люся на картах. Но на всякий случай утвердительно киваю, потому что боюсь расстроить Альбину. Расстроенная Альбина может и поколотить.
– А привороты делает? Месячные свои приносить? Фотку брата дашь? Сколько берет?
Тут уж я окончательно теряюсь, не нахожусь что сказать. Пожимаю плечами, а потом вжимаю в них голову, потому что наш разговор, принявший неожиданный поворот, стал достоянием общественности. В коридоре все