Должно быть, еще и это заставляло его входить в образ недосягаемого медицинского светила; может, без нее он был бы самым приветливым человеком на свете. Но юная девушка восторженно наблюдала за его работой, и под этим взглядом он становился другим, так что теперь было не понять, каков же он на самом деле.
Положение больного и без того неприятно, а тут еще мне надо было прижаться спиной к холодному, лучше сказать, ледяному экрану и не дышать. От страха я совсем отупел и, верно, выглядел как умственно отсталый – переспрашивал самые простые вещи. Например, никак не мог понять, когда задерживать дыхание. Дышал и не дышал невпопад. Было досадно – снимок получится негодный – и стыдно, что я такой бестолковый пациент; ведь каждому больному хочется подчеркнуть, какой он хороший клиент, некоторые даже пытаются шутить – этакими непринужденными притворяются. Но это не про меня. Я раскис и сдался: лучше бы мне сразу объявили, что я неизлечимо болен, и прекратили эту изощренную современную пытку. Да, пытка – слово подходящее. Рентгенолог отдавал мне распоряжения из-за зеркального стекла, он меня видел, а я его нет, – так полицейский-садист ослепляет жертву ярким светом, оставаясь невидимым. Приказывал повернуться то левым, то правым боком, будто фотографировал задержанного преступника. Что ж, может, мне и приговор скоро вынесут. Команды следовали одна за другой, а потом прекратились. Мне почудился шепот. Наверно, врач делился с практиканткой – анализировал, что он там увидел. Но почему без моего участия? Я, по его милости, стоял полуголый, притиснутый к холодному экрану, пока он умничал перед студенткой, которая ему годилась в дочери. Меня подмывало спросить: “Все в порядке?” – сказать не важно что, лишь бы напомнить о своем присутствии. Но я не посмел. Ужасно злило, что я попал на рентгенолога со стажеркой, я был психологически не готов служить учебным пособием. Пусть себе этот доктор соблазняет девушку, пускай везет ее на выходные в Венецию или в Гамбург – мне все равно, только бы сейчас они вспомнили обо мне. Процедура затягивалась. Дожидаясь своей очереди, я рассчитал, сколько примерно длится сеанс рентгенографии – мой явно превышал средний показатель.
Наконец рентгенолог вышел из своей кабины:
– Придется сделать повторную серию снимков.
– Повторную? Зачем?
– Для полной ясности.
– А что там?
– Да ничего. Просто… один снимок смазан… мне нужно уточнить.
– …
– Не волнуйтесь, это быстро.
И не успел я ничего ответить, как он снова скрылся. Нет ничего тревожнее, чем когда вам говорят “не волнуйтесь”. Ну, я старался все-таки не психовать и сохранять спокойствие. Паниковать ни к чему. Он хочет уточнить… но что, что уточнять-то?
– Сделайте глубокий вдох… а теперь не дышите.
– …
– Отлично, вы делаете успехи.
Я не ослышался! Он сказал это с юмором. Но нет ничего тревожнее, чем когда с вами шутят, а дело серьезное. Хорошо