проясняет пожилая женщина, вошедшая в комнату.
– Лука, ты не видел, куда опять запропастились мои очки? – спрашивает она, подслеповато озираясь по комнате. – Ты сам-то где?
– Мяу, – отвечает ей кот со шкафа со скрытой истерикой в голосе. Хорошо, что он по-человечески не шпрехает и вообще пытается сохранить самообладание и достоинство в этой непростой ситуации.
Ясно, что я немножко промахнулась, и вместо своей комнаты притащила Натана и лопату в соседнюю квартиру. Собственно, здесь я раньше уже успела побывать, правда давно, когда мы в пятом классе после школы с Алей пошли кататься с горки и посеяли в снегу ключи, а дядя Миша был на работе. Тогда соседка приютила нас, накормила супом, а потом сумела открыть замок шпилькой из своего аккуратного пучка на голове. С тех пор, как я погляжу, у нее особенно ничего не изменилось. В квартире все так же, и прическа у нее все такая же, разве что наполовину седая. Правда, сомневаюсь, что в этот раз она будет рада нас видеть, учитывая обстоятельства.
Но она как будто и не видит, ходит по комнате и ищет свои очки, помогая себе руками. Неужели у нее настолько все плохо со зрением? Когда я говорила с ней в последний раз, пару лет назад столкнулись на лестничной клетке, я ничего такого не заметила, у нее и очков-то не было. Может быть, линзы?
Стою, и дышать боюсь. Боюсь напугать, не знаю, как объяснить свое присутствие. Но она по-прежнему нас не видит.
Натан находит эти очки первым. Он берет их со стопки книг на столе, с которыми они сливаются по цвету – оправа такая же коричневая, как и обложки – и подсовывает их соседке, чуть ли не в руку вкладывает.
– Слава Богу, нашла, – с облегчением вздыхает она, надевая их. – Ах вот ты где, проказник!
Эвакуировав котика со шкафа, соседка благополучно уходит в другую комнату, где у нее работает радио. Мы же поспешно выскакиваем на лестничную клетку, откуда наконец попадаем ко МНЕ домой.
– Не пониманию, как она нас не увидела! – скорее скидываю кеды, чтобы пробежаться по квартире. Сначала распахиваю дверь в нашу с Алей комнату, зачем-то пристально разглядываю все углы, как будто она может прятаться там в тенях. На ее постели гора одежды, как она побросала, собираясь на работу в пятницу – ничего не изменилось. Разочаровано иду в комнату дяди Миши, хотя дверь туда открыта, как он оставляет, уходя из дома. Никого нет.
В коридоре под вешалкой на табуретке валяется дядин телефон, так что понятно, почему он не отвечает, когда я звоню ему. Телефон успел покрыться пылью, так что лежит там давно. Отличные мы родственнички, да, внимательные друг к другу.
Возле табуретки стоит лопата, напоминая о том, с кем я сюда пришла, только ни на кухне, ни в ванной никого нет. Если этот инзрак с даром от лешего играется со мной, став невидимкой, ух я ему этой лопатой сейчас и засандалю!
Помахав лопатой в поисках незаметного Натана, я вдруг понимаю, где еще этот гаденыш может быть. Подлетаю к двери в конце коридора, которая стояла запертой уже лет десять, с тех пор как дядя Миша перевез туда все вещи из квартиры наших с Алей родителей.