по манускриптам пришлось искать в музее Изящных искусств. Нашла я его – ветхого старичка с клочковатой бороденкой и в огромных очках – в реставраторской, посреди музейной пыли, кисленьких запахов масляных красок и растворителей.
– Это фальшивка, да?
Эксперт, только что изучивший бумагу под микроскопом, явно колебался.
– Видите ли… утверждать насчет бумаги мне трудно, так как…
– Но мне сказали, что бумаги такого сорта еще не было тогда, когда, судя по дате, написан этот документ?
– Была она в то время, в том-то и дело. Но тогда она была редкой и дорогой, а широкое производство ее началось лет сорок спустя. Однако, принимая во внимание, что это не простой документ, вполне возможно, что использовали дорогую бумагу.
– Понимаю. А чернила?
– Это не чернильные орешки, но и не современная химия. Это чернила, сделанные из моллюска-буррекса, они были весьма популярны в те времена, и кстати, принимая во внимание, что Галидорро и его столица стоят у моря – почему бы им не использовать чернила из моллюсков?
– То есть, этот документ вполне может быть настоящим?
– Вполне, – кивнул старичок.
Час от часу не легче. То есть, что же получается? То есть, мы возвращаемся к тому, с чего начали. А именно, что мой сомнительный красавчик и есть подозреваемый? Еще придется его упечь в тюрягу…
А жаль. Я всегда считала что красивые мужчины – это общественное достояние, как произведение искусства, как эстетический объект… Придется его снова навестить.
– Такси, – кричу я, выйдя из музея. – В госпиталь.
В палату меня не пустили. Медсестра извинилась, и сообщила, что вчера больной нарушил режим и ему стало резко хуже.
– Что значит – нарушил режим? – уточнила я.
– Ну, встал и пошел куда-то… а потом потерял сознание в коридоре.
– Простите, а почему он его потерял?
– У него сильнейшее сотрясение мозга. Вставать в таком состоянии не рекомендуется… да и волноваться тоже, так что уж простите, но я вас к нему не пущу…
– Его так сильно ударили по голове? – спросила я ошеломленно.
И тут же обругала себя последними словами. Ну почему вчера я не задала вопрос о характере повреждений сразу! Услышала, что ему лучше, и вообразила, что его просто слегка отшлепали для видимости.
– Вероятно да, раз он при попытке подняться потерял сознание…
– О Боже… В каком он состоянии?!
Так, а почему у меня колени подкашиваются? Я опускаюсь на стул, заботливо придвинутый мне медсестрой, и смотрю на нее жадным, умоляющим взглядом.
– Боюсь, что в тяжелом. Ну, ну, – она чуть улыбнулась побледневшей мне, – надо надеяться на лучшее….
За окном громыхнул гром, прокатился по небу как бочка, полная камней, а затем нежно-розовая молния расщепила небо. Опять, стоит мне расстроиться, начинается черт-те-что с погодой!
Одно ясно: Дармиэль невиновен. То, что с ним случилось, не могло быть просто инсценировкой: ради инсценировки по голове с такой силой не бьют. И к этой шайке от тоже непричастен – слава Богу!