и Артур были типичными грозненцами, лишёнными комплексов, коими бывают наделены провинциалы. А эти двое были нацелены чуть ли не в космические просторы. Они оба сразу же попали в поле моего зрения как неразлучных два друга. Оба обладали невысоким ростом. Впрочем, во внешности между ними наблюдался один контраст: Аслана отличала рыжеволосость, тогда как Артур был брюнетом с курчавой шевелюрой.
Позже я узнавал, что их дружба началась со школьной скамьи. К тому же они были соседями, проживая неподалёку от центра Грозного, в посёлке имени Войкова (был такой революционер). По окончании школы они вместе поступали и поступили на исторический факультет. Причём, оба прошли тяжеленный конкурс, о котором мною упомянуто выше. Оба параллельно служили в армии, и, отдав свой воинский долг Родине, они вернулись на один и тот же курс. Именно в этот год и состоялось наше знакомство. Но я, равно как и все студенты моего потока, считался ещё «зелёным», «духом абитура»…
Итак, впервые моя память выхватывает их образы из сентября 1988 года, из гущи трудовых событий нашей первой сельскохозяйственной практики в станице Ищёрская Наурского района тогда ещё единой Чечено-Ингушетии.
Не знаю, насколько будет уместным вспомнить ещё об одной характерной особенности периода горбачёвской перестройки, которую тогда ещё в союзной прессе именовали временем перемен и надежд. Тогда же по ТВ демонстрировали кучу программ, обличающих сталинские репрессии и брежневский застой. Параллельно эти же протестные веяния проникали и в студенческую среду. Представьте такую картину: я подхожу к девушке со второго курса, сажусь на скамейку рядом с ней, и она с эдаким томным мечтательным взором в глазах вдруг выдаёт обличительно скандальные факты: «А знаете, что Ленин на самом деле питал к Инессе Арман отнюдь не дружеские чувства! Ведь неправду писали большевистские историки».
Признаюсь, что до того ни разу не задавался дилеммой, кто с кем там дружил: Арман ли с Лениным или же он с ней, хотя чисто из мужской солидарности мог предположить, что ничто человеческое вождю не было чуждо. Вконец дезориентированный, я покидал расположение романтизированной особы и перебирался на скамью, стоявшую с противоположной стороны, впритык к одноэтажному бараку – к задумчивому второкурснику, восседавшему напротив своей очаровательной сокурсницы. (Такое их поведение поневоле навевало подозрения о возможном сговоре).
С видом бывалого заправского знатока, изрядно утомлённого собственной эрудированностью, парень вдруг вступал в беседу-монолог, выстреливая заранее подготовленную для подобных случаев речь: «Вы знаете точную численность потерь у русских и французов в Бородинском сражении? В школьных учебниках врут: якобы французов погибло больше, тогда как реальные потери русских едва ли не в разы выше!»
Поистине, студентов-историков ни с кем нельзя было перепутать…
Помнится, в 1989 году по всесоюзному телевидению