них. Одергиваю себя мысленно, стараясь не позволить ему заставить меня думать о том, что совершенно теперь не важно.
Он не мой мужчина.
Не мой тыл и надежное плечо.
Он даже мне не друг…
Он тот, кто пытается лишить нас с сыном дома.
– Вот, – протягиваю бывшему папку, демонстрируя завещание и новое свидетельство о праве собственности, где сказано, что весь участок и дом на нем принадлежат мне. – Я не знаю, кто и как заключал с тобой сделку, но это какая-то ерунда.
– Вот как? – игнорирует он бумаги, всматриваясь в мое лицо. А затем медленно переводит взгляд к документам.
Сначала его взор совершенно ничего не выражает. А мне интересно, приехал он сюда один или с женой. Хочу увидеть обручальное кольцо, но руки мужчины спрятаны в карманах брюк.
– Когда мне предложили выкупить участок, я отказала, – стараюсь сосредоточиться на главном, игнорируя то, до чего мне нет никакого дела. – Два раза ко мне приходили твои люди, и дважды я отвергла их предложение.
– Хм, – хмурится Измайлов. – Но у меня в договоре стоит совершенно другая фамилия.
– Какая? – напрягаюсь, теперь окончательно перестав понимать, что именно происходит.
– Ма-ма! – слышу голос сына и мгновенно оборачиваюсь. – Вот ты где! – радостно смеется он, а я цепенею.
Кирилл стоит на крыльце вместе с сандаликами и садится на ступеньку, пытаясь обуться.
– Кирюша! – забываю я то, о чем мы говорили с Измайловым, и подхожу к ребенку.
– Ах ты сорванец! – появляется следом за сыном баб Нина. – Разве так играют в прятки? – она поднимает на меня виноватый взор.
– Я с мамой плятаться, – сопя, говорит сын.
– Лидочка, прости, пожалуйста. Я начала отсчет, а он убежал на улицу.
– Ничего страшного, – судорожно выдыхаю, понимая, что шила в мешке не утаишь. И совсем необязательно, что Мирон что-то заподозрит. Его волнует земля, и вряд ли он вообще отреагирует на ребенка. – Кирилл слишком шустрый, если это касается чего-то, что ему нужно, – прямо как его отец. – Да, малыш? – улыбаюсь ему.
– Дя, – довольно говорит он, закончив впихивать ножки в сандалики.
– Сынок, ты неправильно обулся. Давай переобуем сандалии, – сажусь напротив него, собираясь помочь, но он не дает мне и делает все сам.
Поднимается на ноги, испуганно льнет ко мне и хватает за шею.
– Что такое? – не понимаю, в чем причина перемены настроения у ребенка. Слежу за его взглядом и вижу, что Измайлов вошел в ограду и внимательно смотрит на нас.
– Что ты тут делаешь? Тебя не приглашали! – прижимаю сына к себе.
Бывший будто не слышит меня. Его взгляд как-то изменился, стал более внимательным.
– Значит, вот где ты спряталась от меня? – осматривает огород и домик. – Не думал, что в такой глуши.
– Всё лучше, чем там, где ты… – я не понимаю, зачем он делает подобные замечания. Все же сейчас мы обсуждаем совершенно другие вопросы.
– Замуж вышла? – смотрит на Кирюшу у меня на руках.
– Вышла, –