оптимизм соседки я совершенно не разделяю. Мне кажется, что стоит Измайлову получить подтверждение, что я действительно скрыла от него ребенка, как он превратится в настоящего дракона, ворующего детей.
Возьмет и назло отнимет моего мальчика. А потом еще и дом.
Все эти мысли не давали мне спать. Кажется, я совсем не сомкнула глаз. Думала, представляла, как все будет дальше. Старалась просчитать реакцию бывшего на положительный тест.
Все эти тревоги, сначала за дом, потом за ребенка, совершенно лишили меня покоя. Мне же оставалось только надеяться на чудо и на остатки чего-то человеческого в Измайлове, что не позволит ему отобрать у меня ребенка или выселить из мести из собственного дома.
– Кажется, приехал, – выглядывает в окошко бабушка Нина.
Я смотрю на свое отражение в зеркале и судорожно втягиваю воздух, который будто бы не достигает легких. Оборачиваюсь к сыну.
– Кирилл, – смотрю на своего самого красивого мальчика в мире. Сегодня он выглядит таким взрослым и нарядным, что мне не верится, как быстро он из кричащего кулечка превратился в маленького мужчину в оливковой рубашке и в тон ей шортах. – Прокатимся?
– Да! – радостно распахивает глаза. – Када?
– Сейчас, – улыбаюсь, стараясь спрятать за улыбкой собственное волнение.
Беру сына за ручку и вывожу на крыльцо. Смотрю первым делом в огород, проверяя, на месте ли остатки забора. Обнаружив все в таком же состоянии, как и накануне, помогаю сыну обуть сандалии и сама быстро натягиваю белые кеды, целенаправленно не обращая внимания на черный джип и мужчину, стоящего рядом с ним.
– Давайте, мои хорошие, с Богом! – выходит на крыльцо за нами баб Нина, закрывая дверь. И, повернувшись к нам, перекрещивает.
Я же в это мгновение как никогда верю во Всевышнего, способного уберечь нас с сыном.
Вешаю замок на дверь и, защелкнув его, беру малыша за руку и вывожу из ограды.
За соседним забором надрывается Графиня. Не нравится ей Измайлов. Наверное, она первая сука, которая не растекается перед ним лужицей. Эта мысль забавляет меня.
Чувствую на себе его взгляд, но боюсь встретиться с ним глазами.
– Неть, – слышу от Кирилла, когда, увидев Мирона, он останавливается. – Хочу домой.
– Сынок, мы сейчас прокатимся с тобой на этой большой машине и вернемся домой, – пытаюсь уговорить Кира, в то время как сама готова трусливо бежать обратно домой.
Сынок же стоит и волком смотрит на Измайлова. А тот поднимает с глаз на лоб солнцезащитные очки и медленно приближается к нам.
Инстинктивно крепче сжимаю руку ребенка. Сердце заходится в груди от волнения, но я терпеливо дожидаюсь, когда этот, бывший когда-то родным, мужчина присядет на корточки перед Кирюшей.
Сын обхватывает меня за ногу и прячется за мной.
– Привет, богатырь, – говорит Мирон. А я смотрю на то, как впервые отец моего ребенка говорит с сыном, и внутри меня что-то екает. – Меня зовут Мирон, а тебя как?
Кирилл ничего не отвечает.
– Ты, наверное, Кирилл? – а я напрягаю память, говорила ли Мирону, как