вьющихся растений и оказалась на свободе. Начиналось прекрасное утро, пусть и влажноватое.
Я принялась гулять по улицам Саванны на автопилоте, особо не думая, куда попаду. В итоге я забрела на площадь Чиппева, купила кофе в «Галерее» и отправилась в парк. Переросшие азалии уже обрезали, и многие бездомные лишились своих убежищ. С одной стороны, я понимала, что за деревьями надо ухаживать, но с другой, и людей мне было жаль. Наверное, Чиппева больше нравилась мне в прежнем, запущенном виде, в ее зеленом буйстве таилось что-то родное и успокаивающее.
Скамейки были заняты либо туристами, представляющими себя в роли Форреста Гампа и фотографирующими друг друга, либо теми же бездомными, которых хотели выдворить из парка. Я уселась на землю под моим любимым деревом. Старалась не думать о Джинни, о том, что с ней сделали, отвлекаясь на болтовню окружающих. Пила кофе и рассеянно смотрела на шпиль пресвитерианской церкви.
Мимо меня пробежала маленькая девочка ангельского вида, засмеялась, когда отец поймал ее и подкинул вверх. Наблюдать за ними мне было и приятно, и горько одновременно. Храни меня Бог, но я завидовала девочке, у которой есть папа. Почему мама не сказала, кто был нашим отцом? А вдруг и на нашу с Мэйзи долю тоже бы выпало простое человеческое счастье, узнай мы его имя? Наверняка у мамы имелись веские причины хранить это в тайне, но иногда мне очень хотелось, чтобы все сложилось по-другому.
– Так я и думала, что найду тебя в парке, Мерси! – раздался голос тети Эллен, и я обернулась. – Когда ты маленькой была и убегала из дома, я всегда шла сюда, искала тебя в тени этого почтенного джентльмена.
В первое мгновение мне показалось, что она отдает честь статуе Джеймса Оглторпа, основателя Саванны, но она просто прикрывала глаза рукой.
– Солнце жарит намного сильнее, чем обычно, – заявила она, уже собираясь сесть на траву, но спустя секунду передумав. – Милая, боюсь, я не в том возрасте, чтобы самой изящно встать с земли, но пока и не в том, чтобы гордость позволила мне попросить твоей помощи. Ладно, вставай, дорогая.
Я улыбнулась. Ее глаза были нормальными, голос ровным, она была в куда более адекватном состоянии, чем раньше. Лицо свежее. Светлые волосы слегка подкрашены. На руках – безукоризненный маникюр, а, судя по легкому дрожанию пальцев, она сегодня еще не пила. Смерть Джинни заставила родных спешно собраться вместе, в доме было не протолкнуться. Приехали не только Тейлоры, но и Мак-Грегоры, Райаны и Дювали, все те, кого мы, Тейлоры из Саванны, небрежно называли «родичами». Интересно, подумала я, Эллен действительно пытается выглядеть прилично перед этим пестрым обществом, или в доме столько народу, что нельзя тайком пробраться к шкафу с выпивкой? Несмотря на безжалостные солнечные лучи и десятилетие постоянного запоя, тетя Эллен выглядела превосходно. Красивее любой другой женщины из рода Тейлоров, если, конечно, не считать Мэйзи. Я встала, стряхивая с джинсов траву, мох и песок, и взяла тетю Эллен под руку.
– Самое худшее ты пропустила, дорогуша, – произнесла она, и мы пошли вдоль парка со стороны Мак-Доно-стрит. –