шепот тьмы, когда снова понадобится его помощь, ведь где-то там, за гранью привычного мира, тени всегда бродят, готовые прорваться в свет. И он, Итан Блэквуд, будет стоять на их пути.
Потерянный сигнал
Доктор Эмилия Рейд, сорока двух лет, с усталыми глазами и копной каштановых волос, собранных в небрежный пучок, просиживала ночи в одиночестве. Обсерватория, установленная на вершине горы Монтгомери, была ее убежищем, ее храмом науки. Внешне – грубая бетонная коробка, внутри она была напичкана сложной электроникой, гигантскими телескопами и мерцающими экранами, отражавшими мерцание далеких звезд. Здесь, вдали от шума и суеты городов, Эмилия чувствовала себя ближе к космосу, ближе к ответам, которые он, казалось, вечно хранил в тайне.
Она любила эту тишину. Тишину, нарушаемую лишь низким гулом работающих систем охлаждения, потрескиванием старого радиооборудования, и, конечно, завыванием ветра, который срывался со скалистых склонов, окружавших обсерваторию. Ветер, казалось, нашептывал ей истории о звездах, о галактиках, о бесконечности. Эмилия слушала, но пока не слышала ничего, кроме белого шума, этого вечного фона вселенной, скрывающего, возможно, самое важное.
Ее целью была внеземная жизнь. Не зеленые человечки с антеннами, а просто доказательство того, что мы не одни. Знак, искра, эхо чужого разума, отражение в космосе человеческой надежды на то, что мы – не случайность, а часть чего-то большего. Годы поисков не принесли ничего, кроме разочарования и усталости. Ее финансирование сокращалось, ее коллеги относились к ней с жалостью или насмешкой, и даже она сама, временами, начинала сомневаться в своей правоте.
Сегодня ночью она вела сканирование сегмента неба в направлении созвездия Лебедя, в надежде засечь хоть что-то, что отличалось от привычного космического фона. Она методично перебирала частоты, настраивала параметры, вглядывалась в графики, появляющиеся на мониторах. Часы тянулись медленно. За окном темнело.
Внезапно, среди какофонии помех, она услышала его. Не членораздельный язык, не ритмичный пульс, не бинарный код, а скорее… мелодию. Искаженную, прерывистую, с множеством артефактов, но явно не природную. Она отличалась от всего, что она когда-либо слышала. Это не был шум от микроволнового излучения, не были помехи от спутников, не были радиоволны пульсаров. Это было нечто иное.
Эмилия замерла. Ее сердце бешено заколотилось. Она быстро записала сигнал, используя высокочувствительный цифровой рекордер. Руки слегка дрожали, когда она нажимала кнопку “запись”. Она не могла поверить в то, что слышала. Это не могло быть правдой. После стольких лет…
После того, как запись была закончена, Эмилия приступила к анализу. Она отфильтровала шум, используя сложные алгоритмы, разработанные ее командой. Постепенно, шаг за шагом, мелодия зазвучала отчетливее. И чем четче она становилась, тем больше Эмилии становилось не по себе. Звучала она… зловеще. В ней не чувствовалось ни тоски, ни радости, ни надежды. В ней была лишь ледяная пустота, абсолютное безразличие. Это была музыка смерти.
Эмилия прослушала запись несколько раз,