пролетела мимо череда.
Мой вечный дух, летя на позывные,
Вновь призван был дела уже иные,
Иные дни и судьбы описать,
Мир духов и людей стихом связать.
Себя не узнаю в строке порою,
Вы скажете, теперь тяжёл мой слог,
Сухой и неказистый он, не скрою,
Но так лишь стих теперь слагать я смог.
Иные дни теперь, иные темы.
Ах, знали б вы, как сильно давит время!
Века с именья стихотворных строк
Берут привычной лёгкостью оброк.
Увы, иными ныне стали люди,
В календаре уже иные дни.
Но русскими мы оставаться будем,
Пока поит нас русских слов родник,
Пока на этом грешном белом свете
Порой ещё рождаются поэты,
Что красотою рифм ласкают слух
И возвышают музой русский дух.
В кого я воплотился ныне —
Совсем не важно, всё таков
Мой вольный нрав, я без унынья
Царю в империи стихов.
А тот, кто пишет эти строки,
Урывками он брал уроки
В стихах моих и принял дух,
Чтоб свет мой с веком не потух.
Стихов российских механизм он
Постиг не сразу, хоть умел
Строфу закончить афоризмом
И страсть к метафорам имел.
Не знал он жизни, и деталей
В его поэмах не хватало,
И ткань их потому рвалась,
Что без основы сей ткалась.
Он с юности мечту лелеял:
За рифмы надолго засесть.
Но жизнь – не тихая аллея,
Где время для прогулок есть.
Он долго ждал того мгновенья,
Когда польются откровенья.
Тех, кто вымучивает стих,
Невольно презирал он их.
Войти в сообщество поэтов
Из гордости не захотел,
В котле критических советов
Вариться – не его удел.
А рифмовать и так умел он,
И мыслил образно и смело.
И нитью новых смыслов мог
Стих вышивать на пяльцах строк.
Ему куда б труднее было
Судить литературный цех,
Когда бы в этот цех входил он
И просто был одним из всех.
И в тине личных отношений,
Смирившись с тем, что он не гений,
А стихоплёт, убог и мал,
Он похвалы бы принимал.
Но избежав судьбы богемной,
Всех усредняющей среды,
Мой новый друг остался верным
Себе, не видя в том беды,
Что, как они, не издавался,
Что, как они, не продавался,
Что с ними он не выпивал
И никому не подпевал.
Он ощущал себя богатым,
Казну души наполнил он
Червонным золотом закатов,
И зеленью прибрежных лон.
К окну прильнув словно к картине,
Он паутину как патину
На дорогом холсте ценил.
И в памяти своей хранил
И неба шёлк, и бархат луга
В алмазах