немного помолчал, обдумывая и взвешивая эту версию. Но нашел ее необоснованной.
– Так мог решить только такой малыш, как ты! – строго сказал он. – Может быть, ты слышал стук кувшинов Барбаянниса Канатаса (цики-цаки!), когда бежит его ослик?
– Нееет… – тихо признался Александр.
– И разве ты не слышал, что «цок-цок, цок-цок, цок-цок» лошади совсем не похоже на «так-так-так», когда бежит осел?
– Да… слышал… – еще тише ответил Александр.
– А как насчет «звяк-звяк» сабли об седло? – поднажала Александра, не отставая в наблюдениях и деталях.
При напоминании об офицерской сабле у Александра опять потекли слезы. И старшая сестра принялась заново вспоминать эту драму:
– Ехал себе офицер с Кастелы… Спешил домой… Думал, что повстречал благовоспитанных детей. И вдруг самый младший поворачивается, делает резкий шаг вперед…
– Как будто решил напасть! – возмущенно перебил ее Антонис.
– Да, как будто он решил напасть! – повторила Александра. – И с поднятым кулаком кричит: «Эй ты!» И кому? Военному офицеру!
Александр снова ударился в рев.
– Но офицер этот совсем не рассердился, – сокрушенно сказала Пулудья, качая головой – стыд за брата давил ей на плечи, – и он не ругался… а только засмеялся!
– Да, представь себе! Засмеялся! – в отчаянии повторила старшая сестра.
На этом Александр сломался. Зарыв голову в коленях, он давился слезами и рыданиями, орошая свою белую вышитую юбку-фустанеллу. Александра и Антонис неподвижно смотрели на него со всей суровостью, которую заслуживал проступок брата. Но Пулудья – может быть, из-за того, что она была младше и сама легко пускалась в плач, может быть, потому что Александр в ссорах всегда был на ее стороне – Пулудья вдруг почувствовала, что и ее глаза наполняются слезами и что-то удушливо подступает к горлу. Склонившись над каменными плитками двора, она достала из кармана шарики и начала играть одна, открыв глаза как можно шире, чтобы слезы высохли и не начали капать снова.
В эту минуту послышался тетушкин голос:
– Александра! Антонис!.. Где все дети? И где мисс Райс?
Четверо ребят поднялись. Пулудья побросала свои шарики и отряхнула пыльные руки, Александра подбежала к Александру, одернула и расправила его мятую юбку, и торопливо привела в порядок его взлохмаченные светлые кудри, Антонис, отпустив веревку, на которой вис, засунул руки в карманы и уставился на горшок с раскидистым базиликом, как будто впервые его увидел.
А тетушка, невысокая, кругленькая, полная, но верткая, как резиновый мячик, вышла во двор. Она только что пришла с улицы, на ней еще были шляпа и перчатки.
Она окинула быстрым взглядом всех четверых разом и спросила:
– Вы одни? А где мисс Райс?
– Она пошла в свою комнату… – начала было Александра.
Но тетя перебила ее:
– Почему?
– Она заболела и…
– Она не гуляла с вами? – снова перебила ее тетя.
– Нет, мы гуляли.