себя – и пейджер в придачу – скучными.
– Так поменяй его, – посоветовал он.
– Я не могу просто заявиться в больницу и попросить другой пейджер.
– Нет. Я имею в виду, измени этот. Покрась его или еще что-нибудь. Чтобы он не был таким скучным.
– А можно? – Признаюсь, я чувствую себя глупо, когда задаю этот вопрос своему братцу-простофиле, но вопрос этот скорее риторический.
– Ты у меня спрашиваешь? Мне всего одиннадцать. Но если это твой пейджер… – окончание мысли подхватил ветер. Наверное, Кейд надеялся, что она (эта мысль) упадет где-то на благодатную почву и пустит корни.
Так и происходит.
Несколько секунд я не свожу глаз с Кейда, потом смотрю на пейджер, потом опять на Кейда.
– Знаешь что? – наконец произношу я. – Поменяю я… пейджер. Будь здесь.
Без лишних слов встаю и выхожу из комнаты. Через несколько минут возвращаюсь с шестью или семью бутылочками лака для ногтей разных цветов. Кейд сидит без носков, поэтому тут же прячет под себя ноги – однажды я накрасила ему ногти на ногах, чередуя розовый и фиолетовый цвета. Приятели до сих пор дразнят его из-за этого. Следующие двадцать минут я методично наношу лак, пока на черной поверхности пейджера не появляется разноцветный рисунок.
– А кого ты рисуешь? – спрашивает Кейд, когда на пейджере вырисовываются очертания лица, а по бокам и сзади – перламутровые пятна.
– Просто лицо, – отвечаю я. – Друга. Который будет смотреть на меня, пока я не получу новое сердце.
В итоге у моего перламутрового друга блестящие оранжевые волосы, лавандового цвета глаза, ярко-розовые губы и зубы цвета ванили. Последний штрих – рубиновое сердце в правом нижнем углу пейджера, где находилась бы грудь у нарисованного человечка.
– Наверное, я назову его Пейдж.
– Круто! – восхищается Кейд, когда я даю ему посмотреть поближе.
– Да, – отвечаю я, ощущая чувство гордости за свой поступок. Но тут меня пронзает страшное предположение. – Папа меня убьет.
– Нет. На минуту он рассердится. Но тебе все равно ничего не скажет. Ты в неприкосновенности, по крайней мере до того времени, пока тебе не сделают пересадку.
Кейд прав. Мне сходит с рук почти все, потому что папа с мамой никоим образом не хотят меня расстраивать. Это приятно, но я знаю, что иногда это невероятно злит Бри и Кейда, потому что им спуску никто не дает.
Я опускаю Пейдж и рассеянно отвечаю:
– Да… пока не сделают.
Я уже намереваюсь встать и отправиться в свою комнату, как меня останавливает приглушенный всхлип по ту сторону двери.
– Что это?
Кейд выглядит озабоченным.
– Кажется, они опять ссорятся, – шепчет он.
Через несколько секунд хлопает дверь, потом еще раз. И тут же в гостиную решительно входит отец, за ним следом мама. Он вне себя. Она плачет.
Он направился к гардеробной, схватил куртку. Она спешит ко входной двери, чтобы преградить