из пучины воспоминаний. Статьи он холил и лелеял, это признавали все, даже те, кто за глаза называл его «беспощадным дьяволом интеллигентности» (добрая половина журнала).
И пускай редактор его поругивал за излишний академизм и неистребимую склонность к высокопарности, даже он признавал, что появление Льва Виссарионовича вдохнуло новую жизнь в увядающую рубрику. Однажды он в порыве откровенности даже сказал: «Знаешь Лев, а ведь даже каждая занюханная прачка и каждый полупьяный грузчик, а все они хотят немножечко почувствовать себя эстетами и аристократами. Немного и ненадолго, но хотят, это щекочет их самолюбие. И ты своим поднебесным пафосом им эту возможность даешь. Что особенно хорошо заметно на фоне остального журнала. Спасибо тебе. От всей души спасибо». Произнеся эту душещипательную речь, он вновь наполнил свою рюмку и надолго замолчал. Лев молчал тоже, поддерживая свою гордость и значительность момента.
Этот разговор впрочем, он отложил на важную полочку в глубине своей памяти и непременно обращался мыслями к нему, когда требовалось самообладание и душевное спокойствие. А тот факт, что вся эта красивая тирада была произнесена за полчаса до того, как редактора вдребезги пьяного увезли с новогоднего корпоратива, Льва Виссарионовича не волновал совершенно. Важно, что он сказал, а не когда и как. И он продолжил шлифовать каждую из следующих статей так, будто собирался подавать ее на Нобелевскую премию по литературе. И даже когда по настоянию редактора в очередной раз приходилось сокращать что-то или заменять ради большего интереса у менее интеллектуальной части читателей, Лев Виссарионович стискивал зубы, но делал это, во многом во имя тех давних слов.
Впрочем, были у него и победы над редактором. Самая главная – это когда на исходе второго года своей работы он сумел выбить согласие на выделение в рамках своей страницы дополнительного подраздела. Отдельно от основного загадочно-интригующего материала, Лев Виссарионович помещал в этот крошечный раздельчик свой личный дайджест современных достижений исторической науки, срез, так сказать, качества. Достижения конечно он отбирал специфическим образом, на основе личных симпатий. И сам раздельчик очень многое говорил о симпатиях автора, будучи больше похожим на кусочек блога, чем на серьезный обзор. Скажем любому дрянному и поверхностному исследованию о Петре Великом было гораздо проще и реальнее попасть в этот дайджест, самой что ни на есть лучшей и до ослепительного алмазного блеска отшлифованной монографии про Сталина, которого Лев Виссарионович откровенно недолюбливал. За вкусовщину ему впрочем, пеняли не раз и не два, тыкали, что раздел у них общеисторический, а не посвященный исключительно имперской эпохе, столь им любимой. Лев Виссарионович стоически отбивался, шел на мелкие уступки, но генеральной линии не менял. Добрых три четверти его материалов были посвящены тому, что произошло в промежуток от первого Петра до последнего Николая. И только одна четвертая