И, возможно, этот момент никогда не наступит.
– Хорошо.
Он выдыхает, как мне кажется, с облегчением, оставляя меня в полнейшем недоумении.
Но я не хочу терзать его расспросами, а он не продолжает разговор.
И мы остаёмся каждый в своих мыслях.
Глава 6
Жизнь течёт в нужном ей темпе. В Дании наступает поздняя осень. Ноябрь в Копенгагене не такой уж гостеприимный, и наши с Шоном излюбленные прогулки по парку переходят в посиделки в уютных кафешках.
После того, как Шон вернулся с работы сам не свой, а я встретила мужчину с красными волосами и наглой ухмылкой, проходит четыре месяца.
Он не появляется в нашем баре ни разу. Не то чтобы я следила, но… Только если совсем немного.
Шон ведёт себя как обычно, словно ничего не случилось. Он не объясняет своё поведение той ночью, а я не решаюсь поднимать эту тему. Очевидно, она ему неприятна, и, хоть мне жуть как любопытно, это не моё дело.
С датским дело идёт хорошо, даже слишком гладко – не думала, что смогу выучить новый язык так быстро, но у меня отличные учителя и… удача, что ли. Теперь я обслуживаю все столики без исключений, при надобности легко переключаясь на родной французский и английский.
Зато с моей памятью тоже нет ни малейших улучшений. Дана, мой психолог, делает всё возможное, подключив психиатра, специалиста по снам и даже гипнолога.
Ничего.
На каждом сеансе в моей голове натурально образуется выжженая поверхность, по которой катятся небольшие перекати-поле, подгоняемые лёгким летним ветерком.
И меня всё также нет на просторах интернета.
Шон предлагает хоть где-то зарегистрироваться, но я отказываюсь.
***
В сентябре мы едем во Францию. Точнее, в деревню Жерберуа, находящуюся под Парижем, где я провела последние годы той жизни, что помню.
Тут похоронена ба, и я наконец решаюсь посетить её могилу.
На меня смотрит аккуратный светлый крест. Земля сухая и рыхлая, а на могиле нет цветов. Дата её смерти выбита витиеватым шрифтом. Она умерла, когда мне было 22, то есть два года, исчезнувшие из моей памяти, мы должны были общаться.
Интересно, она до последнего считала меня недочеловеком?
Я не плачу. Выражение моего лица не меняется даже на один процент, и Шон это замечает. Но он такой же, как я – ему безумно интересно, однако он не лезет с расспросами.
Просто стоит рядом, положив руку на моё плечо. Я дружески хлопаю по его ладони, как бы говоря «всё в порядке».
И, как ни странно, это и вправду так.
***
– У тебя есть братья или сестры?
Мы с Шоном греем носы в уютной кафешке недалеко от нашего дома.
– Был брат, – признаётся мужчина, потягивая ароматное какао из большой бордовой кружки.
Я смотрю в окно, чувствуя себя неловко.
– Он умер, когда мне было десять. Ему было всего шесть. Как-то так, – разводит руками Шон, – А у тебя?
Качаю головой, складываю губы в трубочку и дую на горячий яблочный чай. В нос забирается терпкий запах молотой корицы.
– Я