поддерживали во мне чувство защищенности. Самую неподдельную радость я испытала на детской вечеринке, когда в дверном проеме возникла фигура отца в твидовом пальто: он приехал спасать меня из неприятной компании.
Как-то раз меня пятилетнюю взяли на открытие выставки, где я разговорилась с чýдной подвыпившей англичанкой. Мне уже давно следовало лежать в кровати, и все происходящее начинало меня раздражать. Рядом стояла моя подружка Зои, ей было всего четыре года – досадно юный собеседник. Желая завязать разговор, англичанка спросила нас, что делают наши родители, если мы плохо себя ведем.
– Когда я плохо себя веду, я сижу одна в комнате, – сказала Зои.
– Когда я плохо себя веду, папа втыкает мне вилку во влагалище, – заявила я.
Рискованные слова, ведь окружающие могли затрубить тревогу. Нас учат прислушиваться к маленьким девочкам, особенно когда они упоминают об извращениях с использованием ножей и вилок. Вдобавок мой отец создает произведения с откровенным сексуальным содержанием, поэтому не исключено, что ФБР уже занесло его в список потенциальных вилковтыкателей. И вот лишнее доказательство отцовского добронравия: после того как англичанка повторила мою «смешнейшую» реплику в кругу взрослых, папа сгреб меня в охапку и унес наверх со словами: «Похоже, кому-то пора спать».
Существует и другая теория, нечасто обсуждаемая (возможно, потому, что я ее автор): если ваш отец исключительно добр, ты будешь искать полную противоположность ему, в знак протеста.
Ничто в моей биографии не предвещало влечения к придуркам. С трех лет я начала посещать встречи Коалиции борьбы за права женщин[32]. Мы, дочери активисток из даунтауна, сидели в задней комнате и раскрашивали портреты Сьюзен Энтони[33], в то время как наши мамы планировали очередную демонстрацию. Благодаря тому, что они обсуждали при нас, как держаться своего курса и преодолеть верховенство мужчин в мире искусства, я усвоила ценность принципов феминизма задолго до того, как поняла, что я женского пола. Мое феминистское воспитание укрепилось в частных школах, где поощряли прогрессивную мысль и где наравне с алгеброй изучалось неравенство полов; в лагере для девочек в штате Мэн; от просмотра бабушкиных военных фотографий (она всегда говорила, что «настоящим делом занимались санитарки»). И в довершение всего, отец требовал, чтобы мы с сестрой были самыми красивыми и умными «плохими девочками» в Готэме, и неважно, сколько раз мы описались или обкорнали челку тупыми кухонными ножницами.
Первая интимная история с республиканцем у меня произошла, кажется, в девятнадцать лет. В тот злосчастный вечер я собралась переспать со студентом-консерватором из нашего колледжа, обладателем лиловых ковбойских сапог и ведущим передачи «Разговор о главном с Джимбо» на радио. Нетвердым шагом следуя за ним после вечеринки, я могла бы