несколько лет. – И по этой причине я сам уже полтора года не видел свою семью. Но вы можете выбрать ту реальность, в которую хотите верить. По крайней мере, я так и поступил.
Он отвел меня на второй этаж и оставил в комнате, больше похожей на больничную палату, чем на жилое помещение. Узкая кровать с металлической сеткой под давно видавшим виды матрасом, маленький двустворчатый шкаф, письменный стол и стул. Зарешеченное окно забрано пыльными серыми занавесками. Однако унылый вид комнаты настолько точно соответствовал моему внутреннему состоянию, что я почувствовал себя как дома.
Осокин ушел, пообещав вскоре вернуться и показать мне, где располагаются столовая, туалеты и душевые. Выходя из комнаты, он достал из кармана рацию и, включив ее, спокойно произнес:
– Передайте в Третий отдел, что Прототип-29 не работает. Нужно переходить к тестированию Прототипа-30.
Я улегся на матрас, но, как только закрыл глаза, перед внутренним взором предстало окровавленное лицо Киры. Мне уже не забыть ее мертвых застывших глаз. Так уж я устроен. Самым негативным проявлением моего недуга была невозможность избавиться от навязчивых болезненных воспоминаний, которые рано или поздно приведут мою личность к распаду. Может, зря я не решил все там, в кухне сестры, стоя у открытого настежь окна? Бесконечность манила меня, обещая избавление и свободу.
Чтобы немного унять подступающее чувство безысходности, я сделал глубокий вдох и попытался отвлечься дыхательными упражнениями. Эту дверь я всегда успею открыть. И моя синяя бездна никуда не денется. Она будет ждать меня столько, сколько потребуется. И обязательно дождется.
Глава 7
28 октября 2028 года
Дни в институте текли медленно, неторопливо. Большую часть времени я проводил в комнате, где меня разместил Осокин, лежал на кровати, пялился на пустые белые стены, много спал. Без снов и тяжелых видений, когда врачи давали снотворное, и рваным тревожным сном после того, как действие таблеток заканчивалось.
Врачи, что осматривали меня, сошлись во мнении, что те три дня, в которые я не принадлежал себе, я провел на улице. Я был простужен, ослаблен, сильно потерял в весе и, судя по активности префронтальной коры и миндалевидных тел, все это время не спал. На правой ноге, ниже колена, кровоточила огромная ссадина, левая лодыжка распухла и сильно болела. Меня перевязали, вкололи антибиотики, миорелаксанты, противостолбнячную сыворотку. И каждый день таскали на процедуры и сканирование мозговой активности.
Также мне назначили беседы с психологом.
Сегодня мы встречались с ней во второй раз, и я надеялся, что сеанс пройдет несколько легче, чем в первый. Открывать душу перед незнакомым человеком, пусть даже и специалистом по преодолению кризисных состояний, для меня было сродни эмоциональной катастрофе и лишь усугубляло фрустрацию. И несмотря на то, что Марина вела беседу очень деликатно, старалась не касаться особенно болезненных для меня тем, я еле отсидел положенный час и вышел из ее кабинета с разодранными в кровь пальцами.
Марина