рукой и обращенной к лицу ладонью, будто она пыталась дотянуться пальцами до своих глаз.
– Я ничего не вижу, – прошептала Марина. Затем с ее губ сорвалось нечленораздельное мычание, словно ей внезапно заткнули рот кляпом.
Перед глазами повисла серая пелена. Она сгущалась и темнела, пока не стала абсолютно непроницаемой тьмой. И вместе с ней пришел страх. Разум буквально смяла чудовищная волна всепоглощающего дикого ужаса. Я не мог шевелиться, не мог кричать, воздух с невероятным трудом проникал в легкие, грудная клетка разрывалась от боли. И я знал, как непреложную истину, что это никогда не пройдет. Мне не выбраться, не сбежать из этих тисков. Единственное, что могло бы спасти меня, – смерть, но не было способа ее приблизить. Не было ничего, кроме тьмы, и тяжести, сковывающей тело, и мертвой неестественной тишины. Я чувствовал, что разум не справляется с паникой, отступает перед безумием, и не противился этому, не в силах совладать с невыносимыми ощущениями.
Не знаю, сколько прошло времени, но случайно промелькнувший в мыслях образ родителей позволил мне удержаться в сознании. Я уцепился за него, пытаясь по крупицам воссоздать в памяти их облик. У мамы глаза синие, волосы цвета спелой пшеницы, а у отца светло-русые, с рано пробившейся сединой. У мамы красное платье и шрам на предплечье, а у отца родимое пятно…
– Кирилл, вы слышите меня? – Тревожный голос пробился из темноты, столь тихий, что, казалось, говоривший находится очень далеко. – Кирилл, пожалуйста, не сдавайтесь! Слушайте меня! Вы можете это преодолеть!
Знакомый голос. Я слышал его когда-то, очень давно, в другой жизни. И он уже о чем-то предупреждал меня или просил… не могу вспомнить. Не могу сосредоточиться, слишком больно…
– Кирилл, я держу вас за руку, слышите? Вы чувствуете мою руку? Я здесь!
Собрав все силы, я сконцентрировался на собственном теле. На тяжести, что не давала полноценно вздохнуть, на жуткой боли. Мне показалось, в правой ладони теплился уголек. Крошечный, едва ощутимый, но я обрадовался ему, рванулся навстречу. И снова услышал голос:
– Он реагирует! Реагирует! Боритесь, Кирилл, пожалуйста!
Кажется, голос звучал уже ближе. Мне стало легче дышать. Совсем немного, но я почувствовал, как злобное безумие начинает отступать. А вот боль усилилась. Но, как ни странно, это позволило мне использовать ее как маяк. Я лучше чувствовал свое тело. Удары бешено колотящегося сердца, напряженные мышцы. И маленькую ладонь, держащую меня за руку.
– Почему… Первый… не успокаивает его? – послышался новый голос, хриплый и сдавленный, с трудом выговаривающий слова.
– Его блокирует импульсник! Сегодня же день терапии!
– Прерви процедуру, Рита… иначе мы не справимся… скорее!
– Я не могу отпустить его! Мы и так потеряли слишком многих!
– Хорошо… Я попробую… сам.
Мир снова погрузился в тишину. Я балансировал на тонкой грани между реальностью и беспросветной тьмой и чувствовал, что еще немного – и я соскользну в бездонное чрево последней. Мне не удержаться. Силы стремительно