Вере пройти к Ларионову. Эти несколько шагов до его палаты Вера преодолевала с усилием; она больше всего боялась выдать свои чувства. Если он выглядит действительно не так, как прежде, она не сможет скрыть переживания и обидит его. Но Веру вела радость от долгожданной встречи.
Она поправила платье и осторожно заглянула в дверную щель. Ларионов что-то читал, лежа на приподнятой подушке. На нем была белая рубаха; до пояса он был укрыт одеялом. Когда Вера рассмотрела его лицо, сердце ее ухнуло вниз и заколотилось в бешеном ритме. Она быстро прикрыла дверь и тяжело дышала, не в силах овладеть собой. Ей хотелось плакать, кричать, умолять его простить ее, покрывать поцелуями его руки из жалости, охватившей ее. Она сжимала кулаки, чтобы привести себя в порядок. Что станет с ним, если она не сможет справиться с волнением? Конвоир мог вернуться с минуты на минуту – надо было решаться…
– Кто там? – услышала она из-за двери знакомый тягучий голос. – Кузьмич?
Он услышал шорох и забеспокоился. Вера понимала, что, если она будет изображать, будто он не изменился, это будет выглядеть неестественно. Но ее трагический вид тоже не приподнимет его настроения. Вера решила, что надо просто думать о нем как о человеке. Ведь его тело – лишь оболочка. Внутри был тот же человек, которого она знала.
С этой мыслью она постучалась.
– Войдите, – послышалось из палаты.
Вера вошла. Их глаза встретились. Он замер от неожиданности.
– Зачем ты пришла? – вдруг сказал он тихо и отвернулся. – Уходи. Прошу тебя.
– Но я…
– Ступай, – сказал он более настойчиво, и Вера слышала в его голосе мольбу.
Она исчезла за дверью. Но как только Вера вышла от Ларионова, она поняла, что не может уйти, не должна уходить. Она решительно открыла дверь и вошла снова. Он смотрел в окно и вздрогнул.
– Григорий Александрович, – сказала как можно более нежно Вера. – Не гоните меня. Мне стоило больших трудов попасть к вам.
Ларионов повернулся к ней, замирая при мысли о том, что она перед собой видела.
– Для чего? – спросил он спокойно.
Вера опустила глаза. Неужели он был не рад ее видеть? Неужели не хотел даже поговорить с ней минуту? Ларионов заметил приколотую к платью брошь, и сердце его сжалось. Она носила ее теперь открыто. Она не стыдилась их прошлого…
– Если вам так неприятно мое присутствие, – произнесла едва слышно она, – я тотчас уйду.
Ларионов был рад ее видеть, очень рад. Он так давно мечтал о ней, что хотел приласкать ее незамедлительно.
– Ну что ты, – сказал он, не зная, куда деться от смущения. – Мне очень приятно твое присутствие… Вера. Скорее, наоборот, тебе может быть не очень приятна эта больница и все остальное…
Вера взглянула на него.
– Разве была бы я здесь? – Она улыбнулась.
Ларионов невольно тоже улыбнулся. Теперь, когда он решил, что Вера для него была безвозвратно потеряна как женщина, он отказался от всяких притязаний на