сегодня у папы? Он не говорил, придет сегодня к обеду? – они садились обедать очень поздно или, наоборот, очень рано, смотря что называть обедом, – в пять, когда другие пьют чай или кофий.
– Я не знаю…
Лилия Долин была растеряна. Ей сделалось очень тревожно. Она понимала: что-то происходит, что-то очень нехорошее – для них. Но какое они имеют отношение к этому поджогу? Берг всегда говорил загадками, а тут признался, что знает больше, чем говорит. Маме зачем-то Макаров понадобился. Я ни с тем, ни с другим не целовалась. Берг, положим, это знает, а Макаров пусть думает про нее с Бергом все, что ему заблагорассудится. Маме Жорж – естественный союзник против Берга. Только извините, пожалуйста: меня зовут не Васенька, а Лиля. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреться в зеркало. И ничем не хуже Васеньки, хоть и не снимаюсь в кино. Если уж на то пошло, блондинки выглядят проще брюнеток. Прекращать встречаться с Бергом никто не собирается. Даже интересно…
Лилия Давыдовна подошла к окну. Как все русские, мама перебегала улицу наискосок. Сцапает ее когда-нибудь полиция, будет знать. К ноге привязался обрывок предвыборного плаката. Кто-то сорвал с афишного столба. Изображение мускулистой руки облепило ботик. Мама остановилась, стряхивает с ноги чужую руку, а та не отпускает. Насилу вырвалась. Сейчас сойдет в унтервельт: на синем стекле инициалом ада горела жемчужная подкова.
На станции «Байришерплац» Маргарита Сауловна вышла из U-Bann’а и пошла по указателю «Штандартенштрассе», «Театр дес Зюденс» – последний дал название кафе, где Георгий Леонидович ее уже дожидался.
– Маргарита Сауловна, что случилось? – сказал он, целуя ей руку и беря пальто. – Вы меня напугали. (Усы-молодцы, такого испугаешь.)
– Сейчас расскажу. Вы – наш старый друг. И Лилечкин. Мне от вас скрывать нечего. Николай Иванович, он странный человек. И я не уверена… это дискретно… как у него с психикой. Знаете, нормальный человек не пойдет работать могильщиком. А история, за которую его уволили? А сколько всего, чего мы не знаем. Да мало ли… Я не хочу знать его дел. А он Лилечке проходу не дает, ходит за ней по пятам. Надо ее как-то оградить.
Георгий Леонидович сосредоточенно помешивает кофий, глаза опущены. «Кафе дес Зюденс» славилось своим кофе по-венски и зохером – не хуже настоящего. На карте давалась шкала всех оттенков беж – каждому соответствовал цвет заказанного кофе (старая венская школа, сегодня образцы цветовой гаммы встречаются только в москательных). Из окна видны кассы театра. Бегущий прямоугольник из лампочек обрамляет щит с надписью «Орфей в аду», билеты проданы на месяц вперед.
– Я думаю, господин Берг не должен у вас бывать.
– Совершенно верно. Я собираюсь ему отказать от дома. И прошу вас мне в этом помочь. Если б вы могли пойти к нему и сказать: так и так, вы преследуете Лилю, и Маргарита Сауловна не хочет вас больше у себя видеть. Если б вы могли это сделать. Вы же понимаете, что Давыда Федоровича я не могу к нему послать. Вы его знаете, он не тот человек. Тут нужны вы. Видите,