подолом роскошного туалета и вплыла в помещение.
– За ценой не постояли! Вложились. Ударим нужностью по отсталости! – Радушно провозгласил Дрозд.
– Ты, Гера, несколько перебрал.
Герман Архипович отшатнулся. Потом вспомнил и мираж запотелой бутылки пропал и он смело выдохнул прямо в обрюзгшее лицо:
– Никак нет! Неделю в завязке!
– Это ты, Гера, моло…
Из клозета вдруг булькнуло, и заглушая дальнейшие отвратительные звуки, разнесся истеричный вопль. Дверь резко распахнулась. Мимо опешившего Германа Архиповича и обомлевшего Льва Юрьевича пронеслась, разбрызгивая продукты жизнедеятельности и затмевая все случайные запахи, Леночка.
– Это что ж такое… это как… – пролепетал функционер, устремляясь за девушкой. Но потом остановился и одарил Дрозда грозным взглядом:
– Мы тебя сюда…! А ты вон как!?
– Мы что-то интересное пропустили!? – Вдруг откуда ни возьмись, появилась журналистка. За ней, как собачонка на привязи следовал оператор. Этот тандем вообще имеет тенденцию возникать дурным запахом из ниоткуда и улетучиваться по мере получения мерклой информации. Профессиональность позволила телевизионщице сходу сунуть микрофон пробегающему мимо Льву Юрьевичу.
– Стерр… – ввятники.– Прорычал чиновник, отталкивая девушку.
– Ответишь мне еще, хам. – Зло выдохнула в удаляющуюся спину и поправила отскочившую ресницу журналистка. Прилепив ту на место, отчаянно замигала оператору:
– Успел?
Тот отлипнув от видио-прицела ухмыльнулся, выставляя вперед большой палец. Операторы вообще, народ немногословный, привыкший изъясняться жестами. Они даже дома ухитряются мучить родных сурдопереводом.
– Что скажете? – Без излишних сантиментов сунула микрофон под нос Дрозду.
– Не вынюхивайте, Кирочка. Не до вас! – Отмахнулся презентующий и опрометью кинулся в туалет.
– О как, круто жареным запахло.
– А по-моему, чем-то другим, – вздохнула полной грудью воздух Кира и даже не поморщилась. Затарабанила в дверь. – Герррман Арркхипович, не задерживайте! Ваш комментар-рий!
Дрозд ужалено дернулся. Не до известности ему теперь, не до интервью. У него аларма и скорбь. С чувством загубленности всего святого и чистого, что у него было, он созерцал испорченное творение. Одна из кабинок выглядит так, будто в нее ходила толпа слепых бомжей со всех окрестностей, а некоторые даже специально приехали из столицы.
– Все кончено! – Простонал Дрозд и грузно обрушился на графский стул, – погибла честь, разбились планы.
Раритет от Финдюлиных отзывчиво скрипнул. Внутренние стоны заведующего заглушили все остальные звуки, ему было не до новшеств в туалетном интерьере. Он страдал, не замечая нового. Какой-то шустрый дизайнер внес не только предметы мебели, но и свое видение современного декорирования. В углу, возле оконца стоял журнальный столик советского реалистического искусства, украшенный хрустальной