на сетчатке, было бескрайнее белое небо, сливающееся со снежными просторами…
Реальность вновь обрела очертания в мерцании свечи. Рядом на стуле сидела всё та же загадочная незнакомка. На ней был старый выцветший тулуп.
– Уже зима? – спросил я, облизывая потрескавшиеся губы.
– Понятия не имею, – отрезала она тоном, способным заморозить и без того ледяную атмосферу.
– Ты кто? – прохрипел я, силясь сфокусировать взгляд.
– Никто.
– Где я? – вопрос вырвался вместе с кашлем. Я впился в неё умоляющим взглядом. – Да ради всего святого, объясни хоть что-нибудь.
Она задумчиво вздохнула, будто взвешивая каждое слово.
– Мы… в лесу, – бросила коротко, хмурясь, похоже, что она и сама была недовольна таким объяснением.
– Мы? Здесь есть другие?
– Ты слишком любопытен, – в её голосе сквозило раздражение. – Тебе нужен покой.
– Но я должен знать, что стряслось! Как я здесь очутился?
Вместо ответа она молча направилась к выходу.
– Постой! – крикнул я, вложив в возглас остатки сил. – Хоть намекни, что со мной приключилось!
Она остановилась у порога и, не оборачиваясь, с какой-то пугающей лёгкостью произнесла:
– Ты упал со скалы.
– Со скалы? Упал? – в моём голосе смешались недоумение и нарастающий ужас.
Она ушла, оставив меня наедине с роем мыслей. Память, как разбитое зеркало, отражала лишь осколки прошлого. Вот я на краю плато, ветер играет волосами, а вокруг – бескрайние горные просторы… Вот маленькие избушки в объективе фотоаппарата. А дальше – пустота. Чёрная дыра, ничего…
Горький смех застрял в горле. «С какой скалы я грохнулся? – подумал я, вспоминая тот жуткий обрыв. – С такой высоты разве что в кино выживают».
– Думай, Толян, – приказал я себе. – Паника – твой враг. Соберись. Вспоминай.
Я пытался сосредоточиться, но в голове была лишь зияющая пропасть.
Дверь снова скрипнула, впуская тонкий лучик света. Она вошла. Подойдя к кровати, поставила на столик исходящую паром кружку.
– Выпей, – её голос – тихий, но непреклонный.
Я приподнялся, опираясь на дрожащие локти. Аромат напитка – летний луг, залитый солнцем. Первый глоток – горчинка на языке, тепло в груди.
– Спасибо, – слово слетело с губ вместе с облачком пара.
– Не стоит, – она повернулась к выходу.
– Постой. Я – Толя.
Шаг к двери, другой… обернулась. Тень улыбки коснулась её губ:
– Саша.
– Спасибо, Саша.
Молчаливый кивок – она ушла, оставив после себя шлейф травяного аромата и робкий проблеск надежды. Опустевшая кружка легла на столик, веки отяжелели.
Кожа покрылась плёнкой пота. Одеяло, ещё недавно спасительный кокон, превратилось в раскалённую броню, каждая складка которой обжигала тело.
Я скинул его, морщась от боли. Голова раскалывалась,