Некролог неудачника. Он просто знает, убеждён в одном большом секрете: «Кто всюду видит доброту – тот счастлив в целом свете»
об истинной причине веселья, то наверняка бы сгорела со стыда. Шимпанзе тем больше старалась, чем громче над ней смеялись. Обезьяна по собственным предположениям являлась великим повелителем юмора. А для беснующей толпы она была лишь всеобщим посмешищем. Слон понимал это, но не хотел расстраивать счастливую соседку своим откровением.
Самым высокомерным представителем Зоопарка был гордый Орёл. Он всегда сидел в своём вольере на верхушке искусственной горы. Грациозным движением он, то поворачивал свою пернатую голову и устремлял куда-то вдаль сосредоточенный взгляд, то показательно расправлял подрезанные крылья. Если бы в его вольере стояло большое зеркало, то это было бы местом его постоянного времяпрепровождения. Орёл же, не имея возможности видеть свое отражение, с наслаждением мысленно любовался собой. Просто напросто он был законченным нарциссом. И понимая свою исключительную строгую привлекательность, он любому своему движению придавал максимальную пафосность и грациозность. Он тщательно выбирал и вымерял каждый свой жест. Даже спуститься к воде, чтобы просто попить, он ухитрялся как-то величественно, предварительно подробно отрепетировав всё в голове. Посетители смотрели на эту гордую птицу с предыханием. Иногда можно было представить себе, что даже Директор Зоопарка должен заранее записываться на приём к такой важной особе для консультации по вопросам великого значения. На самом же деле всё было куда прозаичнее: кроме надутой и мнимой важности Орёл ничем не обладал. Он был глуп как пробка, труслив как заяц, и скучен как ленивец. Всё что он имел – это представительную внешность и соответствующие ей манеры. Он не общался ни с кем, чтобы не выдать свою истинную натуру. Зато его несуществующий авторитет во всех красках расписывала зелёная Гусеница. Она жила на коряге в вольере Орла и была в него влюблена до беспамятства. Орёл даже не догадывался о её существовании, благодаря своему высокомерию. Но Гусеница на каждом углу трезвонила о надуманных на досуге отношениях с Орлом. Удостовериться же в подлинности её историй никому не представлялось возможным, т. к. Орёл ни с кем не общался. И Гусеница использовала этот факт для своих приукрашенных фантазий. От чего получала неописуемое удовольствие и возможность именоваться полноценным представителем местной фауны. Разан и в этой ситуации держал язык за хоботом, потому как не видел смысла выводить Гусеницу на чистую воду. Она всё равно бы выкрутилась любым способом, да ещё бы начала распускать про слона сплетни. Разана сплетни о себе волновали меньше всего. Он больше переживал за Гусеницу, которой, вместо романтических и воздыхательных историй, пришлось бы сочинять неприятные и гнусные вещи. Хорошего настроения Гусенице такое занятие точно бы не добавило. А вот раздражения и седых волосков на её тельце от этого могло бы стать больше.
В Зоопарке время текло размеренно,